«А репутация как же?»
«Какая, к чёрту, репутация после того, как я на себя штаны натянула. Я для него уже падшая женщина.»
- Дело, конечно, не моё, но вашей семье, наверняка, будут интересны подробности такого увлекательного путешествия.
- Наверняка, но не думаю, что вы дождётесь благодарности.
- Я тоже отец, и отлично знаю какую боль может доставить семье необдуманный поступок девицы, голова которой забита романтическими бреднями.
«Алька, не зли его. Вдруг ему захочется помочь твоим бедным родителям. Запрёт нас и начнёт справки наводить.»
«Тогда сама выпутывайся. Меня его „забота“ уже достала.»
- Мой отец этой боли так и не узнает. От нашей разлуки болит лишь моё сердце, - Мелина прижала Алькины руки к указанному месту.
- Вы хотите сказать…
- Да, я сирота лишённая родительских наставлений и опеки, - Мелина горько вздохнула и поникла всем телом.
- Примите мои соболезнования, - хозяин кабинета, неожидавший такого признания, слегка смутился, - да вы садитесь, садитесь. Не на допросе ведь.
- Спасибо, - сказала Мелина и с грацией, не вяжущейся с костюмом, присела на краюшек предложенного стула.
- Но ваша родня? Я уверен, что им небезразлична ваша судьба.
- Как раз моя судьба их совершенно не волнует. Другое дело моё наследство…
- Не надо так драматизировать. Возможно вы, пребывая в скорби, неправильно оценили слова и поступки своих родных…
- Пока я была в глубоком трауре моя родня надёжно изолировала меня от внешнего мира. Я не придавала этому значения, пребывая в печали, но когда молитвы Всевидящему вернули меня в мир людей, я поняла, что родня злоупотребляет доверием моего покойного отца и бесстыдно пользуется моими средствами. Я оказалась абсолютно беспомощна и беззащитна. Мне помог наш старый слуга, но, к сожалению он не успел завершить задуманное, - Мелина приложила к глазам, не понятно от куда взявшийся, платок, - моя единственная надежда - добраться до родни с материнской стороны и умолять их о помощи.
- Но зачем вам этот маскарад? Спасая своё состояние - вы губите свою честь.
- Если бы речь шла только о состоянии… Я спасаю свою жизнь!.. - и Мелина очень убедительно разрыдалась.
«Бурные аплодисменты.» - хихикнула Алька.
«Не мешай. Я в образе.»
- Роль защитника следовало бы доверить полиции, - назидательным тоном напомнил важный чиновник, - власть и закон защитят надёжнее недостойного притворства.
- Увы, закон не на моей стороне, - и столько горькой обеды было в этих словах, что у чиновника на лице даже сострадание отразилось.
- Ну, ну… - только и сказал он и было понятно, что, ни будь ему стол преградой, он бы заключил бедное дитя в отеческие объятия.
- По букве закона я, как несовершеннолетняя, нахожусь в полной зависимости от моих коварных опекунов. Их связи и возможности лишают меня даже призрачной надежды на справедливость. Поверьте мне, мой поступок не результат романтических бредней — это акт отчаянья, порождённого страхом.
- Но я, как лицо официальное…
- Молю вас, оставьте всё как есть. Сделайте вид, что вы никогда меня не видели. Цель моих странствий близка. Не дайте всем моим усилиям кануть всуе, - Мелина громко всхлипывала и заламывала руки.
Кульминацией действа стала попытка коленопреклонения. К счастью неудачная, чиновник успел выскочить из-за стола и подхватить Альку (вернее, Мелину). Продолжая рыдать, та прижималась к его мундирному плечу и дрожала всем телом.
- Ну же, ну же… - повторял растерянный мужчина, похлопывая Альку отеческой рукой, - Такая смелая и решительная девушка и столько горьких слёз… Мы не дадим вас в обеду. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
«Эй, драма-квин, обрати внимание, он говорит „мы“. Он кого ввиду имеет?»
«Может быть он о себе во множественном числе говорит, в соответствии с важностью занимаемой должности. У чиновников такое бывает. Разберёмся.»
«Разбирайся уже скорее, а то мы тут уже долго торчим, а у меня глаза, что помидоры. В таком виде на люди выйти стыдно.»