Тогда он впервые поднял на меня руку. Сдачи я дать мог, но не дал, сдержался из уважения к возврату. Но разругались так, что я уехал. Вернее, дед просто напросто выставил меня из дома вместе с вещами и пожеланием:
— Коль ума наберёшься, милости просим! А до тех пор, чтобы ноги твоей тут не было! И этой твоей тоже!
Переждать бы пока он успокоится, остынет. Но, увы. Идти в самой деревне было некуда. Зашёл с Таней попрощаться. Она как назло ушла в лес за чем-то. Может пора ягод была, может грибов, уже и не припомню. Передал её бабушке записку. Объяснил там, без лишних подробностей о дедовом ультиматуме, что якобы нужно срочно уехать, и городским адрес оставил. Ждал что напишет, может даже приедет, сам ей писал. Но она ни разу ни словечка не прислала. Даже в ответ на мои письма.
Я не раз порывался приехать в первый год, но мать сказала, что дед всё ещё очень зол. Пыталась выспросить что случилось. Но я помалкивал.
А потом как-то съездила она в очередной раз в деревню, и привезла новость: Танька замуж выскочила. Вот и вся любовь.
Долго ещё воспоминания о проведенном вместе времени не давали покоя. Хотелось рвануть в деревню. Прийти к ней. Спросить: почему? Взглянуть на её избранника. И теплилась надежда, вдруг мама что-то напутала, и не та Татьяна замуж вышла. А моя ждёт… Да всё как-то не складывалось. То одно, то другое. Или я просто боялся столкнуться с суровой правдой жизни?
В городе ни с кем отношения не завязывались. Разовые интрижки были, онли секса ради. Но как-то не цеплял никто. И пришёл переломный момент, когда понял: в деревню не тянет. Совсем. Как отрезало. О ней старался не думать, но всё равно иногда думал. Обижался, да. На деда злился. А с ним, кстати, мы так и не помирились. То я в армию загремел после института, то в работе по самые уши увяз, а потом и его не стало. Не с кем уже мириться было. Так и не узнал я почему он противился нашим с Таней отношениям. Но то уже в далёком прошлом осталось. Былого не воротишь.
— Тут и вправду опасности нет. Даже без маски, — едва продрав глаза, порадовал меня товарищ, выдергивая меня из не самых приятных воспоминаний.
Шли вторые сутки моего заражения. Звучит неоптимистично, но по ощущениям вроде нормально. Интересно, если я не буду появляться под камерами процесс застопорится, или интерфейс всё равно появится?
Из общей комнаты доносится тихий голос тараторящего что-то диктора. Вспомнились услышанные вчера вечером новости.
Сейчас бы не из телевизора отфильтрованные подробности узнать, а посмотреть что в сети пишут.
— Надо бы что-то с интернетом придумать… — озвучил мои мысли Сергей.
— Надо… Много чего надо.
Сейчас я искренне сожалел, что летом, когда мама просила вывезти их в деревню нашел стопятьсот отговорок. Они бы уже всё тут обустроить успели. Причем в теплую погоду многое было сделать стократ проще. А теперь придется тратить драгоценное время и силы.
Для себя я может и не стал бы сейчас заморачиваться с проводкой воды. Но если со мной что-то случится? Или придется уехать? Отец, с больной спиной, будет воду с колодца таскать? А мать морозить в той самой колодезной воде и без того частенько болевшие руки?
Как вариант можно найти кого-то из местных, чтобы всё сделали. Тут с работой не очень, за небольшую мзду всё выкопают. Может даже подключат.
Вот только стоит ли привечать их? Начнется паломничество. Знаю я этих любителей зайти к кому-нибудь в гости от скуки. И не важно рады тебе или нет. А сейчас… лишние люди — это дополнительная опасность. Где гарантии что они не таскают с собой что-то оснащённое камерой? К чему эти риски?
По идее, если гаджет не имеет прямого доступа в сеть, то и проблем не должно быть. Но! Не думаю что все камеры в относительно мелких магазинах подключены к интернету. Или те же видеорегистраторы в машинах. Однако дискомфорт был. Почему? Может потому что рано или поздно их конектят с компами или иными гаджетами имеющими доступ в сеть. Зараза повсеместно, даже там, где казалось бы само оборудование должно не тянуть никаких дополнительных нагрузок. Что за сумасшедший гений создал этот вирус?