Это что? Намек на перемирие? Воссоединение? Но как же… Невовремя? Бред, какой… И обида должна быть, она ведь ничего не знает…
— У тебя интерфейс уже есть? — вмиг сориентировался мой товарищ.
— Нет, я на больничном была, — девушка непроизвольно коснулась синяка на лице. — Но через неделю будет… Я в курсе… Об этом все говорят.
Хм… Через неделю? А вот это совсем другой поворот! Прямо как у меня!
— Шурик… А раскладушка не подойдёт? — закинул удочку я и парень тут же кивнул. — Серёг, сходите? Она в сарае. Одеяло и подушку на чердаке возьмёте.
Ребята накинув куртки ретировались. Мама принесла постельные принадлежности.
— Ну вы обустраивайтесь. А я пойду. Надо бы состояние Толи проверить, — тактично произнесла она, и тоже удалилась, оставив нас с Таней наедине.
Какое-то время в комнате висела тишина. Парни где-то застряли. Надо бы что-то сказать? Но что? И Таня молчит.
— Я не знал… — зачем-то произнёс я. И тут меня как прорвало: — С дедом разругались. Он меня выгнал. Заходил проститься. Тебя не было. Записку оставил с адресом. Писал тебе. Почему не отвечала?
— Заходил? Записка? Писал? — повторила Таня, глядя на меня своими ярко-зелеными глазищами в обрамление темных густых ресниц, и желтовато-зеленоватой подводкой на поллица.
— Шурик сказал — ты не знала… — спалил я её братца. — Дед был против. Категорически. Почему? Не знаю… Не понимаю.
— Тут-то как раз всё понятно, — кривовато усмехнувшись отозвалась девушка.
— Объясни неразумному мне.
— В юности он за моей бабушкой ухлестывал. Вернее у них роман был. Любовь и всё такое… — она умолкла явно подбирая слова.
— И? — поторопил её я, понимая одно — что-то не срослось, коль у него своя семья была, у неё своя, и обида на всю жизнь осталась.
— Её за председательского сына выдали, — со вздохом ответила Таня. — Она овдовела рано, едва маму и дядьку родив. Может и сошлись бы они. Но дед твой в самый раз накануне женился, и жена его уже на сносях была. Вот и злился. Так и не простил.
Да ладно? Мой суровый дед способен был кого-то любить? Прямолинейный, категоричный, требовательный к окружающим, и вот так? Удивила Таня. Хотя это не объясняет почему моя записка и письма к ней так и не дошли. Ведь и по словам Шурика, их бабка потом к деду моему ходила. А итог? Совсем разругались? Или он гадостей каких наговорил, а та из гордости тоже в позу встала? Хотя… Что теперь гадать? То дела давно минувших лет. Уже давно ни деда, ни бабки в живых-то нет.
— Только не поможет это, — она кивнула на входящих в дом парней. — Не век нам здесь отсиживаться. А Боря он… Злопамятный. Кто другой со временем может и остыл бы. Этот наоборот только накрутит себя и распалится пуще прежнего.
— Сколько надо, столько и отсидитесь, — буркнул я, наблюдая как ребята раскладушку в углу возле печки пристраивают. — Может и на твоего Борю управа найдётся.
— Он не мой! — видимо уже привычно огрызнулась Таня, вновь касаясь подбитой щеки.
— Ладно, — произнёс я. — Давай так. Я в сети усиленно рою полезную инфу по методам развития в "Нереальности". Сейчас как раз занимаемся прокачкой. Тебе тоже не помешало бы.
— Мне эта фигня совершенно не интересна, — фыркнула девушка, явно раздосадованная внезапной сменой темы.
— Это ты зря. Нравится нам это или нет, но теперь нам с этим жить. И лучше, если жить — хорошо, а не выживать.
— Я на работе целыми днями выживаю, — буркнула она.
— Там же камеры отключены, — удивился я.
— Это смотря на какой кассе, — вздохнула она. — Там же банк рядом. Они только пару камер отрубили. Крайнюю кассу оставшиеся камеры не цепляют, остальные — вполне.
Я припомнил то место, где расположен магазин. Сколько там до банка? Метров тридцать… Ну да, вполне ощутимо должно быть. И кстати в день моего визита действительно работала именно крайняя касса.
— Так это же супер! — сообщил ей я, чем немало удивил.
Пришлось пересказывать про все наши открытия. Сам не заметил как к беседе присоединились вернувшиеся с чердака Сергей и Шурик. Разжевали друг другу всё что могли хоть как-то объяснить.