Ртутные параллелепипеды, вздымающиеся к штормящему гауссовым шумом небу. Треугольные фигурки кружатся в тяжёлом мутном воздухе. По фрактальным тротуарам шагают силуэты с чёрными кубическими головами.
Джульетта, парализованная, непонимающая, смотрит. На геометрию взаимопроникающих призраков, танцующих вокруг. На угловатые механизмы, движущиеся по идеально чёрным улицам. На куб, висящий над ртутным городом.
Джульетта, испуганная, онемевшая, слышит. Как шумит небесный прибой. Как скрипят крылья птиц-треугольников. Как трещат протуберанцы, исходящие из чёрного куба.
Джульетта оборачивается, в надежде найти дверь в подъезд Григория. Общество покойника теперь не кажется ей таким пугающим, как то, что происходит вокруг.
Ртутная плоскость. Тьма, отливающая ядовитым серебром.
Джульетта видит свои руки. Гематитовые сегменты сгибаются и разгибаются.
Параллелепипеды. Треугольники. Фигуры. Куб над городом.
Скулы Григория. Огрызок карандаша, пляшущий над истрёпанным блокнотом. И, где-то совсем уж далеко, в глубинах памяти: жёлтые лучи солнца, пробивающиеся сквозь зелень. Бархатная трава в низках росы. Свет. Тень. Огромный мир, застывший, незыблемый, в котором время несущественно, в котором нет ни смерти, ни зла.
Джульетта плачет. Её слёзы срываются со щёк и падают на антрацитовую мостовую, сверкая размытыми бликами. Чёрные треугольники садятся вокруг неё, скрипят, щебечут, щёлкают, но Джульетта их не видит. Она видит асфальт, расчерченный разноцветным мелом для игры в "классики", шайбу, сделанную из упаковки зубного порошка, и, почему-то, зелёные каштаны.
Там, среди изумрудного бархата, мелков и секретов, спрятанных под осколками стекла, деньгами служат листы подорожника, там нет кагановичей, швейцарцов и закрытых просмотров. Там никто не носит часов, никто не волнуется о том, что будет завтра. Потому что завтра начнётся с росы на мясистых листьях и шершавых травинках, которые режут пальцы, если неудачно за них схватиться. И это далёкое завтра будет таким длинным, что к вечеру успеет изрядно наскучить.
Шум. Скрип. Небо склоняется над силуэтом женщины. И силуэт освещается изнутри, источает немилосердный яростный свет. Пылающая фигура взмывает к волнам и течениям неба, которое напоминает телеэкран, внемлющий девственному эфиру.
Узоры на коре дикой груши. Прыжки с ветки на ветку -- в метрах над асфальтом, отточенные, без страха и сомнения. Волшебство. Символы, только что придуманные и безупречно сгоняющие облака на изнывающий от зноя город. Гроза, разрывающая небо на части.
Сияние. Белое. Безупречное.
Автостоп. Реверс. Выброс.
Максим Кич 08.09.2006 -- 27.08.2007. Витебск
Распространяется на основании Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivs 3.0 Unported License.