1-й красногв. Куда пустить?! Кого? Варняка чортзна-що. З тих малих повиростають великі, то вони нам покажуть. Ходім лучче! (Виходять.)
Вартовий і 2-й красногвардеєць ідуть за ним.
Софія. (Сама. Дивиться у вікно. Потім неспокійно ходить по хаті. Хоче йти до дверей у передпокій, але роздумує і рішуче сідає чекать. Надворі чується знов залп. Софія схоплюється, хоче бігти до вікна, але зупиняється й сідає.)
Грінберг. (Входить задиханий, але оживлений, в підняттю, простяга обидві руки Софії, швидко підходить до неї.) Ради Бога, извините, товарищ, что задержал вас. Невозможно было вырваться. Здравствуйте, дорогая! С победой, с торжеством пролетарского дела!
Софія. (Вітається.) Я до вас у важній справі. Я не хотіла вам по телефону...
Грінберг. Ну да, ну да... Конечно. Ну? Что? А? Жарко было ночью? А? А как они, мерзавцы, удирали! А? Это было прямо таки великолепно. Мы их били, как куропаток. Да ведь банды хулиганов, жуликов. Ну, вы не очень волновались ночью? Ваш дом не пострадал? Я думал о вас и, представьте, делал все, что мог, чтоб снаряды не летели в вашу сторону. Я даже...
Софія. (Нетерпляче.) Я дуже дякую вам, але я хочу попрохати вас...
Грінберг. Знаете что, товарищ: говорите по русски, ей-богу, теперь как-то не до этого. Вы меня извините, но момент слишком важный и торжественный, что ли, чтоб...
Софія. (Різко.) Хорошо. Я буду говорить так, как вам хочется.
Грінберг. Не так, как мне хочется, а...
Софія. Дело в том, что ночью при мне на квартире красногвардейцы арестовали моего отца и брата. Они находятся здесь, в этом штабе. Их хотят расстрелять.
Грінберг. Вашего отца и брата? За что? Ведь они, вы говорили, рабочие.
Софія. Да, но они украинцы. Вільні козаки.
Грінберг. Вильные козаки? Гм! Они здесь?
Софія. Да. Я насилу упросила подождать с казнью до вашего прихода.
Грінберг. (Стурбовано.) То есть как? В каком смысле?
Софія. Я сподіваюсь, що ви їх визволите.
Грінберг. Ах, товарищ, да оставьте вы хоть в эту минуту ваше украинофильство. И как вы, право...
Софія. (Тихо, зціпивши зуби.) Я ошиблась. Я надеюсь на вашу помощь.
Грінберг. В качестве кого они арестованы?
Софія. В качестве врагов, конечно. Что за вопрос?
Грінберг. (Різко.) Я понимаю. Но они кто: офицеры, солдаты, вольные казаки, гайдамаки?
Софія. Вольные казаки. Я ведь сказала вам.
Грінберг. Вольные казаки? Так что ж я могу сделать? Я ничем не могу помочь. Мы издали приказ: всех ♦вильных» казаков расстреливать. Это злейшие враги рабочих. Провокаторы, изменники, разбойники! Это негодяи, которых всех до одного...
Софія. Товарищ, я говорю с вами о своем отце и брате! От огульной характеристики вы могли бы воздержаться.
Грінберг. Извиняюсь. Очень извиняюсь. Я понимаю ваше положение. И мне очень-очень досадно, что именно вам я не могу помочь. Именно вам. Но согласитесь сами, товарищ, я иначе не могу. Почему освободить вашего отца и брата и не освободить всех? Потому что они ваши родственники? У меня самого — брат контрреволюционер. Но если его поймают, я не буду стараться освобождать его. Борьба. В социальной войне нет ни отца, ни матери, ни братьев. Братья — все социально угнетенные, враги — все угнетатели. Я понимаю, вы как женщина... И потом стоящая далеко по своему социальному положению от борющихся низших классов.
Софія. Ах, при чем здесь женщина, социальное положение?
Грінберг. Да при том, что нужно иметь мужество в борьбе, товарищ. И нужно быть близким к борющимся, чтобы уметь ненавидеть и интересы их ставить выше родственных связей. Если бы вы были в наших рядах, вы даже не подумали бы о том, чтобы просить за двух... контрреволюционеров, хотя бы они были родственниками. Но вы, конечно, в другом положении... И я, понятно, не могу быть в претензии. Наоборот, вы оказали нам такую услугу, которая...
Софія. Во имя чего же я оказала ее, как вы думаете?
Грінберг. Да, конечно, симпатии ваши...
Софія. Перестанем об этом. Значит, вы решительно отказываетесь помочь мне?
Грінберг. Я не могу этого сделать, товарищ, поймите вы это. Я нарушу свой долг, совершу подлость, измену. Ведь я просто не имею физической возможности выпустить их. Товарищи не дадут все равно, я должен обмануть их, солгать. Поймите, что вы требуете невозможнаго.
Софія. Значит, их расстреляют? Так, как тех? (Хитає головою на вікно.)
Грінберг. Я не знаю, за что их арестовали; может быть, выяснится... Но я лично...
Софія. Хорошо. Довольно. Я понимаю, что вы не можете.