В комнате шумел станок - это старой трубочник точил длинный чубук из виноградного корня. Потом там, непонятно где, в глубинах мебели зазвенел телефон, о его существовании Гвидон почти забыл. Вот нашел.
- Привет, - услышал Гвидон чей-то незнакомый женский голос. - Чем занимаешся? - Да так, - с недоумением ответил Гвидон. - Принимаю алкогольный суррогат. - Это Ирен!.. Какая, какая, обычная. Еле отыскала твой телефон. Ты так давно не звонил. Сколько всего нового, в Ницце и везде. Сейчас приеду и расскажу ...
Вот это неожиданность, невзирая на все! Вот он, сюрприз вибратора. Невероятно, он, Гвидон, и вдруг знакомый самой Ирены Раздобудько! Он пытался это представить, но не мог. Старый карлик, к счастью, исчез. В комнате опять опускались редкие неощутимые снежинки.
- Какой твой адрес? - слышался голос этой Ирен. - Да, да, угол Еврейской и Канатной. Я забыла. Все, ожидай!
Снег, опускавшийся с потолка, стал гуще.
"Неужели Ирен это увидит?.. Да еще надо было сказать, что у меня ремонт... Скорее всего, возникло так, что Ирен сама вообразила наше прошлое, нашу общую жизнь!".
Гвидон стоял посреди своей жилплощади ... есть ли возможность успеть убраться?
Появление Ирен, когда дверь раскрылась, показалось еще большей неожиданностью. Сейчас она стала темноволосой, совсем незнакомой, нетелевизионной, но и при этом очень красивой. Кажется, Гвидон никогда не видел женщин такого высокого роста. Невозможно понять, сколько в ней этих сантиметров. Сто восемьдесят пять или больше?
- Драссьте! - растеряно кивнул Гвидон. Ирен резко и неожиданно поцеловала его:
- Привет, мартыш!
Глаза у нее в реальности оказались синими, по-настоящему. Немного широковатые плечи, ямочки на щеках. Ирен, кажется, всегда улыбалась. Она быстро прошла по комнатам, с любопытством оглядываясь. Голова Ирен - совсем рядом с его жалким потолком, неоднократно протекавшим, постоянно заливаемым водой и мочой соседом сверху. Гвидон жадно смотрел на нее.
- Что-то ты, мартыш, быстро пополнел, пресс-кубиков лишился и превратился в пингвиноида, - опять заговорила она. - И гляжу, что стал лысеть.
- Время - лучший эпилятор, - пробормотал Гвидон.
Она двигалась стремительная, такая большая в этих маленьких комнатах ... затем неожиданно схватила Гвидона за руку и сделала резкое па, отогнув тело назад, как в танго.
- Приглашение на танец. Ну, ты чего, мартыш?
Растерянный Гвидон остался неподвижным, только качнулся, как деревянная статуя. Чувствовал себя таким сдержанным, скучным рядом с ней. Ирен оттолкнула его. Сделав балетный круг с раскинутыми руками, она произнесла:
- У тебя тут такой артистический беспорядок!
- Так не беспорядок - это ремонт ... - успел вставить Гвидон.
- Такая неприличная обстановка, - продолжила она, обведя все рукой. И неожиданно: - Обожаю секс в таких ужасных условиях. Где я только его не учиняла! В туалете на самолете - это еще ничего... Мечтаю о стоге сена, только где его найдешь. И у тебя на вилле никакого сена нигде нет.
Гвидон промолчал, не понял, где у него вилла.
- Твоя шконка? - с сомнением она показала длинной ногой на кушетку.
Гвидон пытался незаметно спрятать вибратор, сейчас он замер и сказал:
- Да, когда устаю руководить ремонтом, иногда ложусь тут отдохнуть.
Ирен этот вибратор сразу заметила.
- Я один раз побывал в ролике, жил там, в омуте с русалками... Но ничего существенного с ними не добился. Никаких интимных отношений, - Как ни странно, на этот раз Гвидон говорил правду.
Ирен пожала своим широким, но тонким плечом. Прошла мимо его полки со старыми книгами, касаясь их пальцем... Достала и стала рассеяно листать "Справочник пикапера", совсем древний, сильно потертый, еще за прошлый век. Самым обыденным тоном произнесла:
- Если больше нечего делать, приступим к репетиции, к постельным сценам.
Прошла мимо Гвидона, махнула рукой - свет погас. Гвидон, остановившийся рядом с кушеткой, видел, как обыденно вспыхивали искры от снимаемой ей одежды, звонко упала пуговица. Он ощущал движения Ирен в темноте, но совсем внезапно почувствовал ее неожиданное объятие, сильное и внезапное, а потом - поцелуй Ирен. Первый раз в этой настоящей жизни он чувствовал такое. Она жадно приникла к его губам ... каким-то образом Гвидон ощущал ее необыкновенное желание и именно к нему, смертному. Ирен сжала его в объятиях с необыкновенной мощью, так, что у него перехватило дыхание. Это его жаждали с такой силой. Совсем неожиданно она сильно ударила Гвидона по спине кулаком:
- Ты чего меня не целуешь?
Опрокинула его на кушетку, затем оказалась рядом. Гвидон гладил ее тело, спину. Удивительно нежная кожа ... он не знал, что кожа может бывать такой нежной ... мышцы под его рукой напряглись, казалось, что он касается теплого мрамора. А вот ощутил ее тело целиком, полностью. Эта плоть оказалась неожиданно теплой, почти горячей. Он, Гвидон, владел самой Иреной Раздобудько. Их лица теперь были совсем рядом, они глядели в глаза друг другу. В лунном свете Гвидон видел глаза перед собой до самой глубины. Внезапно Ирен дико закричала, так, что Гвидон сначала оторопел. Стала двигаться под его телом так резко, что тот едва не упал, хватался за матрац и кушетку. Вот замерла.
"Нет, авторы видеороликов ничего не понимают в этом, они полные болваны, так небрежны в этой теме".
Он просто лежал на Ирен, всю ее, ощущая кожей своего тела. Вот она, недосягаемая для простых смертных плоть. Он, избранник судьбы! Осторожно поцеловал Ирен в плечо, но почувствовал, что она освобождается.
Потом лежал и глядел, как она собирается, красится, глядя на отражение на стеклянной кухонной двери. Зеркала у Гвидона не существовало. Перед входной дверью Ирен замерла, взяла по-актерски длинную паузу.
- Было неплохо. Хотя мы, женщины, любим ушами, умами не умеем, - произнесла потом, - а ты раньше так говорил, так говорил ... прямо, говорящий соловей, а сегодня почему-то молчал. Зато мне показалось, что ты впервые почувствовал ко мне настоящую страсть.
"Горло болит. Простуда", - не сразу придумал Гвидон. Хотел сказать, но не успел. Дверь уже закрылась.
* * *
Еще темно, но слышно, как шумит деревянный станок. Знакомый гном, не замечая Гвидона, опять чего-то точил, низко склонившись над вращающейся деревяшкой. На его голове теперь - старая армейская ушанка, непонятно какой армии. Или это даже не прежний, другой старик, причем не горбатый? Прежний, вроде бы, горбат?
До сих пор ни один из этих карликовых токарей не произнес ни слова. В комнате сейчас молчали. Гвидон курил трубку и одновременно пил чай. Почему-то Ирен не появлялась, только иногда звонила. Гвидон ощущал, что ему теперь стало скучно самому с собой, мало самого себя. Сейчас он думал о Ирен всегда, непрерывно, начиная с того времени, как просыпался. Ночью, во сне, впрочем, тоже думал.
С её появлением в этой трущобе возникло ... Что?.. Может быть, радость? Такое необычное здесь ощущение. А можно ли как-то не по-мужски уцепиться за нее и с ее помощью выбраться из этой безнадежности? А вдруг он, Гвидон, не утолил, не удовлетворил ее изощренные потребности? Гвидон бесконечно вспоминал происшедшее. Верил, что можно что-то исправить, сейчас придумывал композицию еще одного будущего соития, акта любви, любовного поединка, его подробности, детали.