Нас с Саньком высадили в самом центре города, и мы пошли по магазинам. На каком-то перекрёстке Десятков вдруг нарвался на тётку, торговавшую назаровской сгущёнкой по 35 тогдашних рублей за банку, то есть примерно раза в два дешевле, чем на Никольском базаре в Алма-Ате, и Сашка, почти на все деньги, которые у него были, хапнул две коробки этих консервов – что-то около 90 банок!
Десятков умудрился увезти эти коробки в гостиницу на троллейбусе! Я остался в центре города и, зайдя в местный «ЦУМ», купил себе новый кинескопчик к маленькому чёрно-белому телевизорику. Когда я вернулся, Санёк умудрился сходить в хозтовары и уломать продавщицу отдела, закрытого на учёт, продать ему сумку на колёсиках! Саму сумку он снял, а к раме с колёсиками примотал проволокой эти две коробки и был безмерно счастлив.
К ночи поехали в аэропорт. Водитель какого-то нерейсового троллейбуса привёз нас двоих к старому аэропорту, но очередной емельяновский «Икарус» ушёл у нас прямо из-под носа. Дождались следующего. Водитель билетов почему-то не давал, но Десятков уже в аэропорту поплакался ему в жилетку, и тот принёс для него билет из какого-то другого автобуса! А я нашёл себе билетик для отчёта прямо под своим же сиденьем – число срасталось, и я сунул его в карман.
На регистрации к Санькиным коробкам, конечно же, докопались, и он вступил в долгие препирательства с багажными грузчиками, но всё же был вынужден сделать какую-то огромную доплату за неделимый груз. Когда мы стали садиться в самолёт, Десяткова выдернули из толпы пассажиров, и велели самому затаскивать свои коробки в багажный отсек. Сажали на свободные места – я занял два места и, пристроив на коленях драгоценный кейс с телекамерой, раза три отбивался от желающих пролезть на Санькино кресло…
Перед самой Алма-Атой над горами в зыбком свете Луны висел огромный облачный гриб. Из него периодически вылетали молнии, и я сказал Саньке, что у нас в городе льёт. Он мне не поверил, но едва наш самолёт застучал колёсами по бетону, как иллюминаторы покрылись мелкими капельками – шёл противнейший мелкий дождик. Десятков долго ругался на выдаче багажа, но всё-таки смог получить свою сгущёнку, не заплатив там ни копейки, а я в это время мок на остановке автобуса, спрятав под курточкой от дождя его видеокамеру.
Разъехались по домам, а к вечеру я нарисовался дома у Саньки, чтобы первый раз в жизни увидеть, как смотрится на экране телевизора моя собственная физиономия, да ещё и вымазанная в томатном соке! Желание стать телевизионной звездой у меня пропало навсегда! Но кто же тогда знал, что лет через десять придётся…
Конец