Небо и прежде было закрыто тучами, и теперь, расплачиваясь за свою беспечность, Поль Стэндиш оказался под дождем без пальто, на скользком и грязном тротуаре. Машину он припарковал почти за квартал от клуба, и, хотя дождь шел не сильный, он поливал усердно, и ему ничего не оставалось, как бежать бегом.
Он плюхнулся на сиденье, захлопнул дверцу и обнаружил, что в машине было мокро из-за того, что он забыл поднять окно; пришлось закрыть его. Он выудил из кармана ключи, включил дворники и, наконец вырулил со стоянки. Через восемь минут он был уже среди гаражей примерно в квартале от своего дома. Он запер гараж и стал ощупью пробираться по темной, скользкой улице.
Он повернул направо, из-за дождя держась поближе к домам. На углу он снова повернул. До дома оставалось еще порядочное расстояние, и он шел, держа в руках сумку; темнота сгущалась. Лишь несколько окон были освещены на этой улице; кругом стояла тишина, только где-то впереди слышался низкий, стреляющий звук работающего вхолостую мотора.
Стэндиш не смог бы объяснить, что заставило его поднять взгляд и остановиться буквально у порога собственного дома. Ведь он спешил. Он смотрел вниз, защищаясь от дождя. Звук мотора не значил ничего. И все же какое-то внутреннее чувство заставило его поднять голову, и он застыл, как вкопанный.
Наискосок от входа в здание, в десяти метрах от него, стоял небольшой двухместный автомобиль с работающим мотором. Правое окно было опущено, и внутри темнела фигура. Стэндиш не мог разглядеть, кто это. Он заметил поднятый воротник, шляпу с полями, низко надвинутую на глаза, — все это смутно, так как его взгляд приковал металлический блеск пистолета.
Дальнейшее заняло доли секунды. Он подобрался, и тут нажали на курок. Он увидел вспышку и услышал, как над головой посыпались осколки кирпича. Потом он упал, почти нырнул, прижавшись к углу здания и закрывая голову сумкой, а из пистолета тем временем сделали еще два выстрела.
Напрягая мускулы и стараясь не двигаться, он вжимался в тротуар, пока не услышал, как нажали на стартер, и автомобиль, визжа тормозами на поворотах, умчался вверх по улице. Стэндиш осторожно поднял голову, но фары не горели, и номера не было видно.
Он особенно и не приглядывался, так как услышал хлопанье открывающихся окон: любопытные соседи желали узнать причину выстрелов. Быстро нырнув во входную дверь, он поднялся на лифте на четвертый этаж и только тогда ощутил дрожь в коленях — наступила реакция.
Очутившись у себя дома, он положил сумку и оглядел одежду: она была мокрая и грязная, но дырок нигде не было заметно. Ладони его дрожащих рук были совершенно черные, и он пошел на кухню вымыться.
Он не заметил, когда прошла дрожь. Он быстро налил рюмку и, когда нес ее в гостиную, обнаружил, что негромко насвистывает. Это так его изумило, что он стал доискиваться причины и нашел ответ, странным образом его удовлетворивший. Кто-то здорово испугался.
Поль Стэндиш позвонил лейтенанту Болларду на следующее утро, прямо из дома. Он не хотел, чтобы Мэри узнала о покушении на убийство. На этот раз угрюмый, неразговорчивый, Боллард хмуро выслушал рассказ и обследовал три отметины на фронтоне кирпичного дома, оставленные пулями.
В более спокойной обстановке Стэндиш догадался бы, что угрюмость Болларда — следствие его обеспокоенности тем, что случилось, что причиной неразговорчивости являются его напряженные попытки понять и объяснить происшедшее, что уже нельзя было оставлять без внимания версию доктора.
Не чувствуя всего этого, Стэндиш уколол его:
— Это на юного Эсти уже не повесишь.
Боллард с раздражением глянул на него.
— Ну, хорошо; и на кого же тогда мы это повесим?
Стэндиш пожал плечами.
— Я тебе говорил на днях свое мнение.
— Я помню. Ты считаешь, что кто-то нанял Флеминга, чтобы сбить Уолтера Тримэйна; поскольку Флеминг начал свои вымогательства, кто-то подсыпал ему порошок, а потом застрелил. Значит ли это, что ты считаешь, что или вдова, или брат убитого, или этот брокер Чоут убили и Флеминга, и Эсти и стреляли в тебя?
— Вот именно. И я хочу знать: будешь ты искать в этом направлении?
— Будь спокоен, — сказал Боллард. — Разумеется, док, мне хотелось бы сначала обговорить это, но — будь спокоен, после мы немедленно всем этим займемся.
Но, несмотря на эти заверения, говорил он без особого энтузиазма, Стэндиш даже слегка обиделся на своего друга, когда поднимался в свою квартиру. Там же вовсю звонил телефон. Голос в трубке принадлежал Чини.
— Не знаю, нужно ли тебе это или нет, — сказал маленький сыщик, — но только Дональд Тримэйн остановился сегодня утром, по пути на работу, в аэропорту и спрашивал о рейсах на Майами. Билеты он не покупал.