Наблюдая за ее реакцией, он заметил, как она покачала головой и опустила глаза. Секунду спустя она тяжело вздохнула.
— Нет, — сказала она, — откровенно говоря, я изо всех сил старалась забыть все это.
Стэндиш сказал, что он ее понимает. Он заметил, что ее собственное спасение можно объяснить только чудом.
— Насколько я помню, — добавил он, — вы тогда упали, но машина вас даже не задела.
— Я до сих пор не могу понять почему, — сказала она, все еще не глядя на Стэндиша. — Но до конца жизни я не забуду свет фар этой машины и рев мотора, и потом этот ужасный толчок и визг тормозов… в этот момент я упала на колени. Я думала, мне конец — но тут подняла голову и увидела…
Она внезапно оборвала рассказ, ее передернуло, и Стэндиш увидел, что она старается подавить рвотный рефлекс.
Уоррен Чоут осторожно кашлянул со своего стула.
— Я все же не могу понять, доктор, зачем мы вам понадобились.
— Я хочу выяснить, была ли какая-то связь между Джорджем Флемингом и Уолтером Тримэйном, была ли смерть Тримэйна случайной или это было преднамеренное убийство.
Чоут подался вперед, на скулах заиграли желваки.
— Преднамеренное? Вы ничего глупее не могли предположить?
— Я просто рассматриваю возможные варианты.
— Великолепно! — Чоут откинулся назад. Он взглянул на женщину, которая сидела неподвижно, широко раскрыв глаза, губы ее шевелились. — Суд не пришел к такому выводу, у страховой компании тоже не было претензий!
— При наличии полиса страхования жизни для страховой компании не имело значения — насильственная это смерть или несчастный случай.
— Это что — ни на чем не основанные предположения? Или у вас есть доказательства?
Стэндиш почувствовал, что его загнали в угол, он прекрасно это понимал.
— Есть одна-две зацепки, — сказал он уклончиво.
— И какие же?
— Я не имею права их называть.
Чоут внезапно встал, лицо его побагровело; он жестко сказал:
— Думаю, что с меня достаточно. Я возмущен, что меня вызвали сюда единственно ради того, чтобы выслушивать всю эту ерунду. И думаю, что миссис Тримэйн будет полностью со мной согласна, если я скажу, что не верю вашим словам ни на грош.
Он подошел к вставшей при этих словах женщине.
— Если у вас будет что-то, хотя бы отдаленно напоминающее доказательства или какие-то факты, мы будем рады помочь вам, если это будет в наших силах. Но я уверен, что до тех пор миссис Тримэйн не пожелает обсуждать этот вопрос ни здесь, ни в каком-то другом месте.
Он открыл дверь, прикоснулся к руке Эвелин Тримэйн, пропуская ее вперед, и вслед за ней вышел из комнаты.
Дональд Тримэйн занимал второй этаж модернизированного кирпичного особняка в районе, который все еще считался престижным. Когда он открыл дверь, в руках у него был бокал виски с содовой; он узнал доктора прежде, чем тот успел представиться.
— Приветствую вас, — сказал он. — Доктор Стэндиш, если не ошибаюсь? Не угодно ли войти? Сейчас я приготовлю вам виски.
Он провел доктора в гостиную, со вкусом обставленную, и был явно задет тем, что Стэндиш отказался с ним выпить. Он небрежным жестом указал на коричневые кресла с подушечками для головы, стоявшие по бокам небольшого камина, и вернулся к прерванному занятию: прослушиванию очередного выпуска новостей. Он был весьма приятным на вид мужчиной, с узкой костью, но хорошо сложен, с коротко подстриженными волнистыми волосами и очками в тонкой оправе, которые зрительно увеличивали его голубые глаза. Голос его, приятный и богатый интонациями, звучал подчеркнуто любезно и официально, когда он предложил серебряный портсигар и, наконец, уселся со стаканом в руке.
— Это официальный визит, доктор? — спросил он. — То есть, имеет ли ваш визит отношение к этому малому, Флемингу, который сшиб моего брата?
— Полиция склонна усматривать здесь определенную связь.
Тримэйн поправил очки.
— Вы в чем-то сомневаетесь?
Стэндиш улыбнулся. Он ответил, что, вообще говоря, всегда есть место сомнениям.
— Да, — ответил Тримэйн. — Полагаю, вы правы. — Он помедлил, раздумывая. — Вы не совсем удовлетворены, в этом все дело?
Стэндиш пропустил этот вопрос и сменил тему беседы.
— Я разговаривал с Уорреном Чоутом и миссис Тримэйн. Они сообщили мне, что вы никогда не были женаты.
— Да, это верно, — согласился Тримэйн. — Не мог себе это позволить.
— Вы сможете это сделать, когда вам исполнится тридцать пять лет.
— Вполне вероятно. Ситуация немного изменится. — Он отвечал с улыбкой, без тени неудовольствия или обиды, оставаясь вежливым и любезным, прихлебывая свое виски.