- Скверно выглядишь, – озвучила очевидное она, равнодушно пожав плечами.
- Болезнь ещё никому не шла на пользу, – тихо и как-то задумчиво проговорил Эдвард, прежде чем приступить к сути. – Итак, Мелинда, ты можешь не сдерживаться, ведь, насколько я помню, ты никогда не отличалась тактом и деликатностью.
- Ну… Ты столько времени оставался безразличным и совершенно глухим ко всем моим вопросам, что я способна потерпеть ещё чуть-чуть. А для начала мне хотелось бы выслушать тебя. Зачем я так срочно тебе понадобилась? Ведь за эти два года ты так и не соизволил проявить к моей персоне хоть какой-то интерес.
Ответом ей была тишина. Отец и дочь молча сверлили друг друга неотрывными, одинаково испепеляющими взглядами, словно пытаясь прожечь оппонента. Пространство вокруг, ещё секунду назад подсвеченное с другого конца кабинета, теперь утопало во мраке, ставшем в один миг неимоверно склизким и тягучим. Холодный воздух влажно лип к коже, обволакивая тело, оставляя после себя противные колючие следы. А атмосфера, и без того удушающая и гнетущая, буквально насквозь пропиталась чувством беспомощности, скорби и раскаяния.
- Врачи прогнозируют разные сроки, когда моё тело испустит последний вздох. Положение у меня весьма шаткое и нестабильное.
- Ты же не надеешься на мою жалость, иначе не позвал бы меня снова, – с вызовом смотря ему прямо в глаза, едко проговорила Мел, чеканя каждое слово.
- Нет, я не могу так в тебе ошибаться. Да и мне вполне понятны твои чувства и суждения на мой счёт, – тихо признался Эдвард, снова осторожно меняя положение тела.
- Да неужели?
- Если ты задала вопрос, то изволь дослушать меня до конца, – однако мужчина, прикрыв глаза, сам на несколько мгновений замолчал, чтобы сделать медленный, довольно тяжёлый вдох. Складывалось впечатление, что каждое слово, произнесённое им, причиняло ему острую физическую боль.
- В последнее время я много размышлял. Одни вещи я переосмыслил, а в некоторых, наоборот, только утвердился. За всю свою жизнь я совершил чертовски много ошибок и в большинстве из них раскаиваюсь. Я давно уже собирался просить тебя вернуться обратно — ведь это твой настоящий дом. Скорее всего, тебе совсем не ясны мои мотивы, по которым я так долго тянул с этим решением. Но я и не надеялся на твоё понимание.
- Да куда уж мне! – сложив руки на груди, раздражённо фыркнула она в ответ и посмотрела на отца в упор, выразительно изогнув брови.
Эдвард и в этот раз с полным спокойствием отреагировал на язвительную реплику дочери. Вновь глубоко и шумно вздохнув, он устало растёр шею слегка дрожащей рукой, оттягивая чуть ниже край горловины, будто та внезапно превратилась в плотно сжимающееся кольцо, мешающее не только говорить, но и дышать. С трудом прокашлявшись, он продолжил:
- Но я не хотел бы упускать время, отведённое мне… – голос его всё больше походил на сиплое шипение. – Того же я прошу и от тебя. Иногда, теряя над собой власть, нам приходится сбиваться с пути, намеченного раннее, но лишь потому, что кругом слишком много опасностей и недоброжелателей, которые наступают тебе на пятки.
Его последние слова были произнесены настолько тихо, что девушке пришлось ещё сильнее податься вперёд, чтобы хоть что-то расслышать. Внезапно нахлынувшая волна жалости от осознания, во что превратился её прежде властный и бессердечный отец, ошеломила Мелинду. Она хотела бы почувствовать от всего увиденного здесь некое садистское удовлетворение, но всё было наоборот. Бледная тень, оставшаяся от этого человека, вызывала только чувство скорби и искреннего сожаления.
- Время. Дай мне время, и я отвечу на все твои вопросы… - едва успел прошептать мужчина, прежде чем резко откинуться назад, тяжело дыша и хватаясь за горло. Из его груди вырывались натужные прерывистые хрипы, что звучали громче самого истошного вопля. Было видно, как он судорожно силился вдохнуть, но ему явно что-то мешало.