Жан, стоя на лестнице, смотрел на них. Затем он прошел медленными шагами в вестибюль и отдал трость и шляпу старому Иоахиму. Дождавшись Ирэн, он сказал:
— Может быть, ты скажешь кому-нибудь из слуг, чтобы мне показали мою комнату?
— Да, конечно, сейчас. — Затем, смутившись, прибавила: — Я покажу тебе сама.
Ее смущение и ласковый взгляд предотвратили новую ссору.
— Где Анжель? — спросил Жан.
— Я здесь.
Анжель с застенчивой улыбкой подошла к ним.
— Жаль, что ты не вышла на лестницу. Я бы хоть видел, что меня тоже встречают.
Ирэн слышала его слова. Анжель просто ответила:
— Входите, все приготовлено. Дядя Габриэль с нетерпением ждет вас.
Они направились вместе в его комнату.
— Здравствуйте, дети мои, — приветствовал их старик, протягивая обе руки.
Жан чувствовал себя неловко в присутствии этого почтенного старика. Ему хотелось скорее уйти. Заметив его нетерпение, Ирэн поцеловала дядю Габриэля и, обещав ему сейчас же вернуться, пошла проводить Жана в его комнату.
В конце длинного коридора она открыла одну из дверей:
— Вот мы и пришли, — это мой рождественский подарок тебе. Ну, как, ты доволен?
Он увидел просторную комнату с огромным окном. Мебель состояла из кушетки, нескольких мягких кресел, пюпитра для нот и великолепного рояля черного дерева.
— Мой гений теперь у себя дома.
Она взяла его за руку и ввела в комнату.
— Скажи, ты доволен? Смотри, вот здесь твоя спальня, а рядом вторая комната. Мои комнаты рядом в другой половине этого крыла. Весь этот коридор принадлежит нам.
Жан был тронут и счастлив. Они проболтали, сидя на кушетке, затем пошли смотреть комнаты Ирэн. Одна из горничных перекладывала вещи из чемоданов в шкаф.
У Анастаси была мигрень. Стараясь говорить как можно лучше по-немецки, Жан предложил ей уйти и прилечь.
— Смотри, как я буду распаковывать.
Он встал На колени и начал вынимать вещи из чемодана.
Ирэн стала ему помогать.
— Наконец-то мы у себя дома!
Он обнял ее:
— Детка, я страшно голоден. В котором часу мы дома обедаем?
К обеду все собрались в большой столовой — Жан, Ирэн, дядя Габриэль и Анжель. После минутной паузы Ирэн сказала:
— Жан, ты, конечно, сядешь здесь.
Она указала ему хозяйское место. Он важно уселся за стол и, когда Ирэн и Анжель ушли, старался даже острить, разговаривая с дядей Габриэлем. По окончании обеда он был рад, что можно сбежать от своего собеседника в будуар Ирэн. Там было пусто. Наверное, Ирэн ушла наверх к Карлу. Он подошел к окну: всюду снег, парк покрыт белой пеленой, на ветвях деревьев фантастические белые пирамиды, всюду темно и какая-то жуткая тишина.
Вздрогнув, он отошел от окна и перешел в соседнюю комнату. Здесь было гораздо уютнее. Весело потрескивал огонь в камине, бросая красные блики на пышную обстановку. Все-таки он не чувствовал себя здесь как дома. Его утомила бурная жизнь в Берлине и Мюнхене. В этой комнате он в первый раз играл для Ирэн. Это время казалось таким далеким. Он зевнул. Завтра канун Рождества. В прошлом году он провел этот день вместе с Аннет, как всегда, в ее дансинге, а потом в «Колизее». Его размышления прервала Ирэн.
— Какое счастье быть дома, не правда ли? Жан молча и недоумевающе посмотрел на нее.
— На Рождество все знакомые приезжают к нам обедать. Нам нужно накупить кучу подарков. Завтра с утра поедем в город. Хорошо?
— Как хочешь, — машинально ответил Жан. Всю рождественскую неделю он ужасно скучал.
Анжель была вечно занята. К Ирэн постоянно приезжали ее знакомые, и, хотя, конечно, он теперь принадлежал к их кругу, их интересы были ему чужды, их разговор казался ему незанимательным, шутки плоскими.
В минуты одиночества он играл. Больше всех ему нравился дядя Габриэль, который был всегда с ним приветлив и даже ласков.
— Ну, и семейка! — как-то раз сказал он Анжель. Ей, напротив, все очень нравилось, а Карла она прямо обожала.
Все-таки надо было освежиться. Он сел в трамвай и поехал в Вену.
В «Бристоле» он разыскал Эбенштейна, обедающего с двумя интересными дамами. С ними было очень весело, и обед прошел незаметно. После обеда его вдруг потянуло к старым знакомым местам. Хозяйка встретила его с распростертыми объятиями и охотно показала ему его прежнюю комнату. Здесь каждая мелочь была ему знакома. Осмотрев свою комнату, он пошел в танцевальный зал.
Кнопп, владелец дансинга, был, как всегда, на своем месте. Он стоял в своем излюбленном жилете, с зубочисткой во рту, по обыкновению прислонясь к перилам и поглядывая на двух девиц, занятых балетными упражнениями.