— Мне шестьдесят лет, и для меня все это кончено. Он завернул за угол, продолжая тащить Жана, и подозвал автомобиль.
— Vauront-Palais, — кратко приказал он шоферу. Откинувшись на спинку сиденья, Жан упивался ароматом политых улиц и деревьев. Его пожирали ненасытные желания. Он жаждал той жизни, о которой говорил Приналев.
Зал был набит битком. В темноте белыми пятнами выделялись лица зрителей. Занавес опустился, зажгли свет. Стало сразу очень шумно. Они с трудом протиснулись к своим местам, заказали абсент и коньяк. Жан чувствовал себя великолепно в этой толпе среди общего веселья. Снова взвился занавес, на сцене появилась танцовщица. Рука Жана со стаканом невольно опустилась. Это была Аннет. Она танцевала знаменитый «Танец лебедя», прославленный Павловой.
— Эти дураки не умеют играть Сен-Санса, — пробормотал Приналев. Он взглядом искал сочувствия у своего собеседника.
Жан не видел никого и ничего, кроме Аннет. Он видел ее такой, какой она была два-три года тому назад, когда он жил в своей маленькой комнатке в Вене. Ему вдруг сделалось не по себе. Прошло столько времени, с тех пор… Ах, как она хороша! Те же золотистые волосы, правильные черты лица, но что-то изменилось, — она стала еще красивее!
Публика неистово зааплодировала. Он посмотрел в программу: «Анна Мюллер, прима-балерина австрийского балета». Аннет раскланивалась публике. Занавес опустился.
— Она должна выйти еще раз, должна! — повторил он вслух, сжимая программу.
— Что с тобой? — спросил Приналев.
Оркестр заиграл снова. На эстраде опять появилась Аннет. Как сквозь туман Жан видел, что на ней было необыкновенное платье, — дерзкое сочетание пурпурного, зеленого и синего цветов; оно было перевязано шарфом, сотканным из драгоценных камней. Он видел плавные движения ее рук. Ее белая грудь высоко вздымалась. Глухой вздох, почти крик вырвался из его груди. Вот в ком счастье жизни, той жизни, которую так красочно описывал Приналев. Неясные и таинственные желания вставали в нем; мелькали любовные видения, такие возможные и в то же время такие далекие. Это был извечный порыв мужчины к женщине. Чувство горького стыда за прежние годы овладело им.
Он пришел в себя. Приналев хлопал его по руке.
— У этой девчонки каждый мускул танцует, — одобрительно сказал он.
Жан не мог говорить. Ждала ли она его тогда на вокзале? Он представил себе, как поезд, пыхтя, влетает под стеклянные своды вокзала, и он видит в окне маленькое личико Аннет. У нее была привычка поправлять волосы, когда она нервничала.
Кто-то пел на эстраде веселую песенку. Приналев раскатисто хохотал. Где теперь Аннет? Здесь, где-нибудь около них, в раздевальне, или, может быть, уже ушла.
— Что с тобой? — над самым ухом раздался голос Приналева. — Час тому назад ты… — он не докончил.
Около них остановилась женщина в черной накидке.
— Вы не могли меня тогда встретить? — сказала она по-французски, обращаясь к Жану. — Я ждала на вокзале целый час.
Он вскочил.
— Я — Анни Мюллер, — сказала она, слабо улыбнувшись. — Я вас узнала со сцены.
— Так это вы и есть, так это вы танцевали! — пробасил Приналев. — Да, вы умеете танцевать, черт побери! Для большинства женщин танцы — просто гимнастика, а у вас они вполне ритмичны.
Она засмеялась и привычным жестом поправила волосы.
— О, я натренировалась! — Она бойко говорила по-французски, хотя и с заметным акцентом. — О, что это была за школа в Будапеште! Под конец мне стало казаться, что я сделана из гипса и что от каждого движения у меня трещат суставы. Вот когда я научилась ритму.
Она села на поданный ей Жаном стул. Свежий, легкий аромат духов исходил от нее. Кроме пудры и карандаша для бровей, на ее лице не было никаких следов косметики.
— Да, я наслышалась о ваших успехах! Жану казалось, что в тоне ее голоса звучала насмешка.
— Да, да, — откликнулся он неуклюже. Приналев громко расхохотался.
— А сколько тысяч франков ты получаешь за каждый концерт? Скажи-ка, Жан! На последнем концерте он, наверное, больше устал от оваций, чем от игры. Он выглядит скромником, но не верьте этому. В душе он очень высокого мнения о себе.
— Он всегда был таким, — серьезно сказала Аннет. Жан был теперь убежден, что она над ним смеется. Она повернулась к нему.
— Вы здесь с женой? — От тона ее голоса на него повеяло холодом.
— Да, и с сестрой.
— Ах, с той, что служила в Лондоне?
Она все помнила, на ее губах заиграла улыбка. Мсье Жан теперь стал богат и путешествует со свитой.
В разговор вдруг вмешался Приналев.
— Где вы встречались раньше? — спросил он, переводя взгляд с него на нее.