— Ты съела банан?
Боже. Зачем я вообще пришла сюда?
Я подняла руки в знак капитуляции.
— Во-первых, я в порядке. Действительно. Во-вторых, нет, я не буду работать сегодня вечером. И в-третьих, я уже позвонила Поксу и назначила встречу с ним сегодня днем. — Мой скучающий взгляд остановился на встревоженной Мине. — Просто на всякий случай.
— Хочешь, я тебя отвезу? — ласково спросила Мина.
Я ответила также слащаво.
— Нет, потому что я хотела бы добраться туда целой и невредимой.
Ее лицо сморщилось.
— Я не такой уж плохой водитель.
— Ты остановилась посреди шоссе, — невозмутимо ответила я. — Нажала на тормоза. Чуть не вызвала цепную реакцию.
— Мне показалось, я во что-то врезалась! — воскликнула она.
Моя бровь поднялась.
— И что это было, Мина? Во что ты врезалась?
По крайней мере, у нее хватило такта выглядеть смущенной.
— Скомканные носки, — пробормотала она.
— Ха!— смешок от Кары. Ее тело затряслось, когда она громко рассмеялась.
— Носки, — подтвердила я. — Ты задержала движение из-за грязных старых носков. Ага. Я лучше попрошу наркомана в торговом центре отвезти меня, дорогая.
Мина повернулась к Льву, широко раскрыв глаза и сделав жалостливое лицо, и прошептала:
— Я думала, что это котенок.
Затем заговорил Вик.
— Я отвезу тебя.
И я воспротивилась.
О, черт возьми, он не может.
Я изобразила непринужденность.
— Я в порядке, правда. Спасибо.
Он посмотрел на меня так, как будто видел меня насквозь.
— Это не вопрос. Я хочу отвезти тебя.
И поскольку я бы сделала все, чтобы избежать этой ситуации, я посмотрела на его сестру, на пустоту в ее глазах, и сказала:
— Аника пойдет со мной. Верно, Ани?
Она моргнула, снова сосредоточившись, поворачиваясь ко мне лицом. Я бросила на нее взгляд. Должно быть, она прочла между строк, потому что почти сразу же кивнула.
— Конечно.
Уф.
— Видишь? — Я успокоила Вика с улыбкой. — Никаких проблем.
Он не выглядел удовлетворенным. На самом деле, его губы недовольно сжались, а язык тела изменился, стал более жестким, негибким, но он отпустил это. У меня было ощущение, что его потребность заботиться обо мне была связана с его неспособностью остаться со мной, когда я была больна. Как будто он пытался загладить свою вину передо мной, что было очень мило. Мне было больно хранить этот секрет, но он не узнает об этой беременности, пока я не буду готова к тому, чтобы он узнал.
Мои подозрения подтвердились, когда нам с Аникой пора было уходить, и Вик нас проводил. Когда я выходила из дома, Вик протянул руку и нежно взял меня за запястье. Взгляд Аники скользнул туда, где ее брат держал меня, и ее глаза задержались на том месте, прежде чем она подняла взгляд и бесцветным голосом сказала:
— Я подожду у машины, — после чего ушла.
Тепло его руки на мне заставило мой желудок сжаться. Тем более, когда он спросил:
— У нас все хорошо?
То, как он посмотрел на меня, с неуверенностью в глазах, заставило меня почувствовать себя дурой.
Без колебаний.
— Всегда.
Вик глубоко вздохнул, выражение его лица было расстроенным.
— Тогда почему мне кажется, что ты снова отдаляешься?
Снова отдаляюсь?
Меня охватило замешательство, но более того, мою грудь так сдавило, и это говорило о том, что обвинение, возможно, не было таким уж надуманным. Что меня разоблачили.
Его рука дернулась, притягивая меня ближе.
— Я думал, у нас все хорошо.
Мы были.
— Все так и есть.
Его голос звучал грубо, но он мягко приказал:
— Тогда перестань отталкивать меня.
Я не отталкивала. Или же да?
Я не знала, что сказать, поэтому Вик заполнил тишину.
— Я знаю, что не самый умный человек, но знаю, ты плетешь какие-то интриги. Старые привычки, да? Каждый раз, когда ты отдаляешься, ты заставляешь меня чертовски усердно работать, чтобы снова заполучить тебя, и как раз тогда, когда я думаю, что у нас все хорошо, когда я начинаю чувствовать удовлетворение, ты отстраняешься. Постоянный толчок и притяжение. Ты играешь в перетягивание каната с моим сердцем.
Нет, я не играла. Я этого не делала.
Когда он отступил назад, я почувствовала огромную утрату.
— Я не дурак, kiska. Ты уже говорила это раньше. Этого я не могу сделать. — Он упер руки в бедра, и то, как неторопливо, с болью он говорил, черт возьми, чуть не разбило мне сердце. — Малыш, я не могу поверить, что должен тебе это объяснять, но я был предан тебе почти тринадцать лет в надежде быть с тобой навсегда. — Мое сердце одновременно и набухло, и упало. Но оно полностью сжалось, когда он удрученно произнес: — И я начинаю думать, что это ты не можешь довериться мне.