Тут же португалец прохрипел с сильным акцентом:
— Два.
— Два? — Брови Кары нахмурились в замешательстве.
Я улыбнулась про себя. Она не говорила бегло на языке Дэви, как я.
— Он имеет в виду и то и другое.
— O sim (прим. с порт. — да). — Дэви повернулся, чтобы посмотреть на меня, кивая. — И то и другое. — Он поднял одну руку. — Один хороший. — Потом другую. — Два хороших. — Он сложил руки вместе и ухмыльнулся. — Оба.
Кара нежно погладила его по щеке.
— Ты творишь чудеса с моим эго, дорогой.
Телефон Мины зазвонил, и она проверила дисплей.
— Он в нескольких минутах езды. — Она наклонилась ко мне и прошептала: — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Я не знала, но больше ничего не работало. Стоило попробовать еще что-нибудь.
Кара не спеша сняла подвязку, прежде чем положить ее обратно в сумку и вытащить крошечный лоскуток материала. Она выпрямилась, затем надела его поверх юбки.
Дэви и глазом не моргнул, но когда понял, что этот крошечный лоскуток шелка был узкими французскими трусиками, то приложил руку ко лбу и тихо простонал:
— Querido Deus (прим. — О Боже).
— А теперь, — сказала Кара, — представь это…
— Хорошо, — прохрипел Дэви.
— …но больше ничего. — Она указала на себя. — Ничего больше. Nada (прим. — ничего).
Я могла бы посмеяться над страдальческим выражением на великолепном лице Дэви. Я бы, наверное, так и сделала, если бы нас грубо не прервали.
— Какого черта?
Пылающая ярость, исходившая из открытого дверного проема, должна была встревожить меня. Но поскольку со мной явно что-то не так, удовлетворение, которое я испытала, придало мне энергии настолько, чтобы я почувствовала, будто могу выбить дверь ногой.
Придерживайтесь плана, девочки. Придерживайтесь плана.
Кара едва удостоила его взглядом.
— О привет.
Я произнесла с того места, где сидела, даже не отрывая глаз от своего телефона:
— Смотрите все. Это Оскар Ворчун.
— Привет. Мы только что вернулись из торгового центра. Я подумала, зайти в гости. — Мина с любовью улыбнулась своему брату, и это была самая большая форма манипуляции, которую я когда-либо видела. Как будто полураздетая Кара никого не смущала. Как будто ярость Алессио из-за этой сцены была неуместна. Я внутренне расхохоталась, когда его кулаки сжались, а челюсть щелкнула раз, два, затем три раза.
Ад. Как чайник на грани кипения, он был готов взорваться.
Тогда Кара сменила маленькие черные трусики на ярко-красные, с драгоценным камнем в форме сердца в центре пояса и черной лентой, свисающей по бокам. Она надела их поверх юбки и спросила Дэви:
— Какой цвет тебе больше нравится?
Дэви издал горловой звук. Это было нечто среднее между смехом и плачем.
Краем глаза я видела, как Алессио изо всех сил пытается сохранить спокойствие. Я не пропустила ни того, как раздулись его ноздри, ни вздувшейся вены на виске.
Ликование наполнило меня.
Да. Это работало.
— Надень их, — равнодушно предложила я. — Как он может сказать, если не видит их на модели?
Тело Алессио напряглось.
Кара задумалась, потом пожала плечами.
— Имеет смысл.
И когда она сунула руку под юбку, чтобы стянуть трусики, которые были на ней, Алессио шевельнулся.
Черт возьми, наконец-то.
Быстрее пули он пересек комнату, перекинув Кару через плечо. Она взвизгнула и прислонилась к нему, вцепившись в его футболку и держась изо всех сил, а затем возмущенно воскликнула:
— Эй! Опусти меня, придурок.
Но он не видел, как заблестели ее глаза.
Ее юбка сползла и перекосилась, пока она брыкалась. Он зарычал, задыхаясь от необузданной ярости. Алессио поднял руку и с силой опустил ее на задницу Кары. Плотный шлепок кожи о кожу почти эхом разнесся по комнате. То, как она стонала, было чистым сексом, и по тому, как расширились глаза Мины, я поняла, что она немного смущена этим.
Когда Алессио заговорил в следующий раз, он пророкотал:
— Отлично. Ты хочешь поиграть в игры? Ну же. Давай поиграем.
Он был так зол, что комната вокруг нас сжалась от его размеров. Гнев распространялся от каждого его шага. И когда уходил со своей добычей, он повернулся лицом к ее заднице и впился зубами в изгиб ее ягодицы, покусывая, а затем резко посасывая.
Мои глаза расширились. Я никогда не видела Алессио таким неуправляемым, таким растерянным или первобытным.
Я должна была признать. Это было приятно.
Кара громко ахнула, закатив глаза от явного удовольствия. Как только они скрылись из виду, Алессио усмехнулся, но мрачно и невесело сказал:
— Я предупреждал тебя, сладенькая, но ты не послушала. А теперь ты узнаешь, что во мне нет ничего мягкого.