Раздался горький смех, затем вмешалась еще одна танцовщица.
— Знаете, что еще может быть хорошим бизнесом, малышки? — Затем небольшая пауза. — Заниматься своим делом.
Звуки одобрения разнеслись по воздуху. Я подождала еще тридцать секунд, прежде чем вошла в раздевалку, и когда женщины заметили меня, лица одних побледнели, а глаза других расширились. И поскольку я не была полной сучкой, я улыбнулась и посмотрела на всех, кроме Лаш, когда сделала комплимент:
— Вау. Вы, девчонки, выглядите горячо.
Они прихорашивались, улыбались и говорили все разом, явно любя внимание.
Итак, когда Лаш произнесла: «Сука, я знаю, что хорошо выгляжу», бросив на меня злобный взгляд, я посмотрела ей глубоко в глаза и улыбнулась так, что улыбка не коснулась моего взгляда.
— Извини, — сказала я ей с сожалением, — я не помню твоего имени. — И если бы взглядом можно было убить, она бы тогда содрала с меня кожу. — Я стараюсь помнить всех, но за последние несколько месяцев у нас была такая большая текучка, что имена кажутся несущественными.
Лаш знала, что я делаю. Было ясно, что как бы сильно я ей не нравилась, она мне тоже не нравилась.
— Подожди. — Я щелкнула пальцами. — Тебя зовут… — я сделала вид, что вспоминаю. — Большая, или толстая, или что-то в этом роде, верно?
Ее глаза сузились, глядя на меня, и она процедила сквозь зубы:
— Пышная (прим. — в переводе lush означает пышный).
Я симулировала невежество.
— Правильно, да. Пышная. Вот и все. — Я склонила голову в раздумьях. — Хотя это странно. Когда я просматривала твое резюме, — ее глаза расширились, и она тяжело сглотнула, ее взгляд умолял меня перестать играть, — я могла бы поклясться, что тебя зовут Марта.
Смех, который разразился вокруг меня, был оглушительным, и я смотрела, как Лаш умирает тихой смертью.
Да, сука. Я тоже могу играть.
Удовлетворенный тем, что одноразовая танцовщица теперь знала, что я не та, с кем ты связываешься, я смотрела, как пылают ее щеки, и не сводила с нее стоического взгляда.
— Знаете, когда вы работаете в непосредственной близости от людей, вы действительно не должны изо всех сил стараться их разозлить.
Что она сказала?
О, да.
Я насмешливо повторила ее слова.
— Но… разве я стараюсь? — Мои глаза опасно потемнели. — Не похоже, что у меня есть какая-то реальная тяга к этому.
Танцовщица рядом с Лаш протянула руку и, смеясь, потрясла ее за плечо, а Лаш сердито посмотрел на нее, выпустив едкое:
— Не трогай меня, сука.
Раздался еще один улюлюкающий смех, и я попрощалась. Незадолго до того, как ушла, услышала, как одна из девушек окликнула Лаш:
— Я же говорила тебе. Разве я не сказала ей? Я сказала ей не связываться с этой женщиной.
Затем еще одна.
— Девочка, ты сейчас на ее радаре.
И наконец:
— Ты ходишь по тонкому льду, Марта.
Раздался новый смех, и я остановилась на этом, зная, что девочки будут дразнить ее до боли.
Саша научил меня стрелять из пистолета, когда мне было четырнадцать. Лев купил мне раскладной нож и показал самый эффективный способ нанести наибольший урон с минимальной силой. Вик обучал меня самообороне и боксу, чтобы я могла позаботиться о себе, когда он не мог. Я не была стыдливой фиалкой, и уж точно не боялась этой шлюхи.
Может быть, я и не выросла на улице, но меня вырастили волки, и наша стая процветала благодаря вкусу крови. Ей повезло, что я только предупредительно укусила ее, а не разорвала ее милое маленькое горло.
Теперь, когда я смотрела, как Фаун практически подпрыгивает на месте от волнения, разговаривая с Виком, это было все, что я могла вынести. Когда она положила обе руки на его руку и наклонилась, смеясь над чем-то, что он сказал, что-то щелкнуло в моей голове.
Обычно я была здравомыслящей женщиной.
Обогнув бар, я резко распахнула дверцу и услышала, как Аника сказала:
— Нас, куда ты идешь?
Чесси усмехнулась и произнесла нараспев:
— О-о. Фаун в беде.
Я едва слышала Берди из-за музыки.
— Настасья, будь снисходительна. Она не знает ничего лучше.
Конечно, она не знала ничего лучшего. Но она узнает.
Ага. Я была порядочным человеком, но было одно исключение из правил.
Я сделала все возможное, чтобы подавить зверя, который, казалось, всегда брал верх всякий раз, когда Вик оказывался на расстоянии вытянутой руки от другой женщины, и приближалась к ним с безмятежной улыбкой на лице. Когда я подошла, молодая женщина в костюме лани широко улыбнулась. Она прижала поднос к груди, и то, как от этого выдвинулись ее сиськи, было впечатляюще.
— Привет, — добродушно сказала я, стараясь не хмуриться от того, как мило смотрелись на ней оленьи уши. — Как ты думаешь, как ты себя чувствуешь сегодня вечером?