Когда я передала его парню в сшитой на заказ рубашке, он вложил сотню мне в руку, посмотрел в глаза и сказал:
— Оставь сдачу себе.
Ой. Чаевые в девять долларов.
Какой парень.
Мое лицо оставалось пассивным, пока я боролась с закатыванием глаз, пытаясь дать о себе знать. Мужчина секунду выглядел неуверенным, а когда мои губы слегка приподнялись, он почувствовал облегчение. Я перегнулась через стойку, схватила его за рубашку, притянула к себе и запечатлела долгий поцелуй на щеке.
Я отстранилась, и его похотливые глаза сказали мне, что я сделала свою работу правильно. Когда я повернулась к нему спиной и начала уходить, я услышала его отчаянный крик:
— Как тебя зовут? — и я ухмыльнулась.
Так и делались дела.
Несомненно, он потратил бы много сил, пытаясь заставить меня поговорить с ним в течение ночи.
Это была деловая сделка, которая меня вполне устраивала. Чем больше денег они тратили, тем пьянее становились. Чем пьянее они становились, тем лучше были бы чаевые. Конечно, Вик присматривал за пьяными мужчинами, подходил и делал обязательную вещь, говоря им, что, по его мнению, с них достаточно и пора двигаться дальше. Они бы этого не сделали, но записи с камер наблюдения показали бы, что это делалось и делалось часто. Короче говоря, это прикрыло наши задницы от недовольных посетителей, которые хотели вернуть свои деньги или утверждали, что мы проявили халатность.
Я любила свою работу.
Я гордилась тем, чего мы достигли. Это была групповая работа, и «Сердцеедки» были самым популярным бурлескным заведением в Нью-Йорке. Конечно, другие пытались повторить то, что было у нас, но все они потерпели неудачу.
У нас были лучшие танцовщицы, самые красивые лица, и самое главное — наши девушки были нам верны.
— Ты жестокая женщина, — донеслось из тени сбоку от бара.
И хотя мой желудок сжался, я спрятала это под понимающей улыбкой, говорящей, что он прав.
Вот он, сидит в темноте. Его лицо освещалось каждой стробоскопической вспышкой света, и один взгляд на эту аккуратно щетину заставил меня сжаться. Я почувствовала, как дрожь скользит по моей спине, когда воспоминание о том, как он целует меня вверх по позвоночнику, пронеслось в моей голове.
Его тело заполнило небольшое пространство. Эти широкие плечи обтягивали угольно-серую рубашку «Хенли» с длинными рукавами, рукава которой, конечно же, была закатаны вверх, обнажая его татуированные предплечья.
Нет.
Порно с предплечьями? Серьезно?
Я внутренне надулась.
Почему он мучил меня?
Он не мог знать, что делает со мной. Или мог?
В уголках его глаз появились морщинки от улыбки и этих ямочек на щеках…
Бл*дь.
Он был похож на самого Аида.
Темный и соблазнительный, как будто секс был лишь частью того, кем он был. Качество, от которого он не мог избавиться, даже если бы попытался.
Я проглотила шквал эмоций, прокатившихся по моему телу, вихрь печали и возбуждения. Его присутствие всегда делало со мной странные вещи. Как будто я потеряла себя и стала его.
— Просто делаю свою работу, — сказала я с поразительным самообладанием.
Когда он облизнул свою полную нижнюю губу, скучающим взглядом огляделся и наклонился вперед, мой взгляд опустился к чернилам на его шее. Я видела его голым больше раз, чем могла сосчитать. Я могла бы сказать вам, где был каждый шрам, описать, как мышцы его живота несимметрично выпирали. Я целовала каждый квадратный дюйм этого тела.
Насколько я была его, настолько Виктор Никулин был моим.
Синяки на лице ничуть не скрывали его привлекательности. На самом деле, они усиливали его магнетизм, привлекая внимание почти каждой женщины, которая подошла достаточно близко, чтобы заметить его. И как только они замечали его, было трудно сосредоточиться на чем-то еще.
— Как прошел твой обед с французиком? — Вопрос был задан низко, с угрозой в голосе.
О, нет. Мы туда не пойдем.
Не-а.
Он знал, что разрушил все еще до того, как это началось. Мне хотелось сказать что-нибудь остроумное и саркастическое, и я попыталась:
— Я…
Но ничего не вышло. Паника охватила меня, и мой рот на мгновение приоткрылся. Он посмотрел на мои губы, слегка приподняв бровь.
Ах, отстой.
Взволнованная, я развернулась и ушла с горящими щеками.
Мой разум медленно хлопнул в ладоши.
Отличная работа.
Удивленное: «Эй, где пожар?» прошло сквозь меня.
К счастью, моя связка «рот-мозг» ожила. Я повернулась назад, не замедляя шага, и холодно произнесла:
— В твоих штанах.
Да. Хорошее возвращение.