Чем дольше я думала об этом, тем больше приходила к выводу, что у меня могут быть небольшие неприятности.
До выпускного оставалось два дня, и я не могла пойти с Виком. Наши отношения были хорошо охраняемым секретом. И хотя у меня было ощущение, что мои братья что-то подозревают насчет нас с Виком, они никогда не поднимали эту тему.
Не то чтобы я не думала, когда приняла предложение Брэма Аллена. Я думала. Я могла думать только о нас.
Не то чтобы я хотела пойти с Брэмом, но он показался мне достаточно хорошим парнем. Он не был ни спортсменом, ни ботаником, ни слишком привязанным к клубам. Он был просто мальчиком. И когда мы случайно заговорили о выпускном вечере, занимаясь бок о бок английским, он сказал мне, что собирается пойти один. Я сказала ему, что тоже была без пары. Итак, когда он небрежно предложил: «Мы могли бы пойти вместе?» Я подумала: почему бы и нет?
Звонок, который я сделала Вику из телефона-автомата в холле в обеденный перерыв, был короче, чем следовало, но как только моя новость дошла до него, его тон изменился. Он отдалился. Отстранился.
Я открыто выражала свое сожаление, но его здесь не было, чтобы увидеть это. Пока его машина не остановилась, и он появился тут.
Мое сердце успокоилось при виде него, независимо от его хмурого взгляда или того, как он шел к Брэму. И когда он шел решительно, как сейчас…
Мой желудок скрутило.
О черт.
Я вскочила, забыв о книгах, и побежала.
— Нет, нет, нет, — бормотала я про себя.
Я бежала изо всех сил, как могла быстро, и как только Вик подошел к бедняге и крикнул: «Эй, ты», я сделала единственное, что могла придумать, чтобы отвлечь его.
Он носил то же, что и всегда. Черные джинсы, рубашку-хенли с длинными рукавами, закатанными до предплечий, и высокие черные кеды Vans с высоким верхом. Его красивое лицо и мускулистое тело привлекали внимание как девушек, так и парней. И когда Вик сердито посмотрел на Брэма так же, как всегда, его губы непреднамеренно скривились, это только усилило его привлекательность. Челюсть Вика задвигалась, когда он щелкнул жевательной резинкой во рту, и когда он заметил, что я несусь к нему на полной скорости, он на мгновение замер, повернувшись ко мне лицом, расставив ноги и смерив взглядом, который кричал о гневе.
Но чем больше я приближалась, тем больше смягчалось его лицо. И когда он понял, что я не остановлюсь, он облизал губы и напрягся. Я прыгнула, и он поймал меня с ворчанием. В тот момент, когда мой живот прижался к его торсу, я почувствовала себя как дома. Мои ноги обвились вокруг его худой талии, и я держалась за его плечи. Он просунул одну сильную руку под мою задницу, поддерживая мой вес, а другую поднял, чтобы нежно погладить мой затылок.
Я начала говорить еще до того, как он успел это сделать.
— Не делай этого. Не в этот раз. Он хороший парень, Вик.
— Угу, — это было все, что он сказал, медленно пережевывая жвачку, явно неубежденный.
Я положила руки по обе стороны его шеи, лаская его теплую плоть нежными пальцами. Закрыла глаза и прижалась к нему лбом, прошептав:
— Пожалуйста, не сердись на меня.
Эти мускулистые руки согнулись и сжались на мне.
Я находилась достаточно близко к его губам, чтобы вдохнуть его мятное дыхание, и поспешно выдала.
— Я даже не хочу больше идти. Я не пойду, ладно?
Вик глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он казался более чем расстроенным, когда грубо произнес.
— Если ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки и смотреть, как какой-то панк танцует с моей девушкой всю ночь, позирует, обнимая ее, для каких-то дурацких фотографий и наклоняется ближе, надеясь ощутить вкус этих сладких губ… — он потянулся вперед, схватил меня за подбородок и заставил мою голову подняться так, чтобы наши глаза встретились. Его брови немного опустились. — Тогда ты сошла с ума, черт возьми. — Его взгляд скользнул к моим надутым губам, а затем снова поднялся. — Никто не прикасается к моей девушке, кроме меня.
От напряженности его взгляда у меня по спине пробежали мурашки.
Мой голос был мягким как перышко.
— Я знаю.
Он казался довольным моим быстрым согласием, и когда я провела большими пальцами по острой линии его подбородка, его ноздри раздулись. Вик приподнял меня повыше, регулируя мой вес, а затем тут же, на виду у всех, скользнул теплой ладонью по моему затылку и дернул меня вперед, мои губы с силой встретились с его губами.
Он целовал меня долго и глубоко, до синяков грубо, до тех пор, пока я не кончила, схватившись за его плечи, хватая ртом воздух. Ошеломленная и сбитая с толку, я на мгновение моргнула, глядя на Вика, неуверенная, произошло ли это на самом деле, или я просто так много фантазировала об этом, что хотела, чтобы это было правдой.
Вик выглядел слишком довольным собой. Его выдох согрел мою кожу, и когда он наклонился, чтобы попробовать еще раз, на этот раз он был нежнее. Он чмокнул мои пульсирующие губы один, два, три раза, задержавшись на последнем. Почувствовав его щетину на своем подбородке, я закрыла глаза и расслабилась еще сильнее.
Я не была глупой девочкой. Я знала, что это такое.
Это была демонстрация превосходства. Права собственности.
Феминистка внутри меня бушевала, но романтик во мне радостно ворковал, что меня считают достойной такого показа. И, честно говоря, я не ненавидела это.
Вик поднял руку и нежно провел большим пальцем по моим губам. Я любовно прикусила подушечку и увидела, как загорелись его глаза. И вдруг Вик повернулся и крикнул:
— Эй, Бран.
— Брэм, — поправила я.
Вик нахмурил брови.
— Неважно.
Я не осознавала, что все на футбольном поле остановились, чтобы посмотреть на нас, пока не услышала вопрос чирлидерши.
— Аника, это вроде как твой брат?
Кто-то еще спросил:
— Это разве не Настасья?
Моя голова повернулась на этот вопрос, и когда я увидела, что Аника хмуро смотрит на нас, я прильнула к Вику, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, прячась от чужого осуждения.
Ничто больше не имело значения, кроме его тела напротив моего.
Когда Вик повернулся к растерянному Брэму, то крикнул:
— Ты пойдешь на выпускной один, малыш. Ты меня слышишь? Только ты и твоя рука. Так что получай удовольствие от этого. — Открытая ладонь скользнула по моей ягодице и грубо сжала ее, пока он прикусил нижнюю губу, а затем усмехнулся. — Мои ладони полны.
Вик держал меня, пока мы не сели в его машину. Оказавшись там, он притянул меня достаточно близко, чтобы почти все части наших тел соприкоснулись, и улыбнулся в мой мягкий рот, целуя меня беспокойно, нетерпеливо, пока мои губы не стали розовыми и опухшими.
Как и планировалось изначально, я пошла на выпускной одна.
Мы с Аникой весь день делали прически и макияж. Ее платье из кремового атласа с тонкими бретельками спагетти ниспадало до пола позади нее. Мое было длинным, черным и облегающим. У него был вырез в форме сердца и толстые бретели. Волосы Аники были собраны, несколько свободных прядей завивались по обеим сторонам ее красивого лица, в то время как мои были распущены, разделенные пробором посередине.
Ни одна из нас не получит сопровождение этим вечером. Это немного притупило опыт, но это было то, что было.
Лимузина не будет. Только два головореза в черном внедорожнике, припаркованном снаружи, должны были позаботиться о нашей безопасности. И как только родители Аники сделали сто одну нашу фотографию, мы отправились в путь.
Глаза Аники встретились с моими на заднем сиденье. Я грустно улыбнулась. Она ответила легким пожатием плеч и с тихим вздохом выглянула в окно.
К разочарованию, мы были равны.
Возможно, это должно было ощущаться иначе, чем было. Я думала, это будет захватывающе. Вместо этого было похоже на рутину.
Никаких свиданий. Никаких цветов. Никакого лимузина.
Мы ощущали с ней половинный опыт, и это было заметно.
В тот вечер я не видела Вика. Честно говоря, я этого и не ожидала. Это был субботний вечер, и он был нужен моему отцу. «Хаос» был растущим синдикатом, и им требовались все руки наготове, если они собирались превратить прорастающие головки в полностью сформировавшиеся соцветия.