Челюсть Саши застыла, и я увидел, как его пальцы напряглись, а затем сжались в кулаки, как будто он хотел ударить Роама. У меня самого была похожая реакция, и когда мое сердце колотилось так сильно, что я был уверен, что каждый может сосчитать время каждого удара, я сделал ровный вдох и отогнал свой гнев в сторону.
Я не мог быть эмоциональным, не при обсуждении бизнеса. Я бы не показал свою задницу и не отдал бы этому придурку верх. Это было слишком важно, чтобы облажаться из-за нескольких ехидных слов.
Карма. Я твердо верил в это дерьмо и находил утешение в том, что однажды все, что Роам сделал в жизни, вернется к нему в тройном размере. И я, черт возьми, надеялся, что буду там и увижу его крах.
Какое это было бы прекрасное зрелище.
В конце концов, чем выше они забираются, тем тяжелее падают.
Темный взгляд Роама обвел комнату, приветствуя людей.
— Лев. Саша. Так приятно тебя видеть. У вас здесь хорошее местечко. — Когда он добрался до Филиппа, то произнес: — Не знаю тебя. — Потом Алессио: — Или тебя. — А затем он замер, когда Ларедо встал, слегка наклонив голову. — Однако тебя я смутно помню.
Ларедо удивил мужчину, шагнув вперед и протянув ему руку. Роам долго смотрел на него сверху вниз, прежде чем взять ее и сильно пожать. Ларедо сказал:
— Я знал Артема.
И упоминание о приемном отце Роама заставило его глаза сверкнуть на мгновение, прежде чем он успокоил свои эмоции и холодно фыркнул:
— Да, ну, половина Нью-Йорка тоже.
Ларедо слабо улыбнулся.
— Ты продолжил то, на чем он остановился. Уверен, он бы гордился. В конце концов, это то, к чему он тебя готовил.
Неожиданно выражение лица Роама стало жестким.
— Ты имеешь в виду, для чего меня готовили?
Ларедо посмотрел на взрослого психопата, как на трудного подростка, и покачал головой.
— Нет. Я видел это. Я видел, как он выглядел, когда говорил о тебе. Его гордость было трудно не заметить. Он любил тебя.
Роам горько рассмеялся.
— Артем любил деньги, славу и власть, больше ничего.
На это я безразлично ответил:
— Каков отец, таков и сын.
Моя цель была верной, и выстрел попал в нее.
Медленная ухмылка на его губах была смертельной.
— Мы собираемся сделать это или как? — Он посмотрел на часы. — Я очень занятой человек. У меня есть город, который нужно разрушить.
Хорошо. Мы сделали это.
Мой желудок сжался. У меня было не много, но достаточно, чтобы почувствовать некоторую уверенность, когда я сказал:
— Я немного разбираюсь в работе, которую ты выполняешь, и еще до того, как ты приступишь к ней, я хочу прояснить… — Я посмотрел ему прямо в глаза. — С меня хватит. — Его взгляд стал жестче, но я чувствовал, что должен заставить его вникнуть в суть. — Больше никакой грубой работы. Больше никаких неожиданных визитов. Больше никаких притязаний на наших женщин. Больше никаких долгов, отметок или обязательств. — Мой тон понизился. — Дело сделано.
Как и предполагалось, ему это не понравилось.
Челюсть Роама застыла, и в тот момент, когда он поднял руку, его головорезы двинулись вперед.
— Я не знаю, где ты прячешь свои яйца, учитывая, что их гребаный размер, но…— Когда его головорезы окружили его, они полезли в карманы своих пальто, и неудивительно, к чему они готовились. — Ты не предъявляешь требований. Ты не в том положении, чтобы сделать что-то большее, чем просить у меня прощения и предлагать свое вечное рабство. С чего ты взял, что я соглашусь на это?
Бл*дь, он был мудаком.
Это было отвратительно, но я с величайшим удовольствием объявил:
— Потому что, если ты этого не сделаешь, я позвоню. Этот звонок будет переадресовываться и переадресовываться снова, пока ты не окажешься застрявшим в грязи, неспособным двигаться в любом направлении по своей территории, не причинив себе очень неприятных беспокойств.
Это, я видел, привлекло его внимание.
Дерзость, которая была в нем всего мгновение назад, начисто испарилась, когда он нахмурился. И когда я говорю, что Роам колебался, он именно это и делал.
— Объясни мне это.
Дерьмо. С удовольствием.
— Видишь ли, — я отвернулся от него и начал расхаживать по комнате, уточняя: — Мы с тобой из одного поколения, но у нас были очень разные идеалы. Наша мораль, как масло и вода. И пока ты боролся за власть… — Я встал между Сашей и Львом. — Мы устанавливали прочные связи, поддерживали растущую дружбу и укрепляли контакты. — Я пристально посмотрел на этого стойкого мужчину. — Думаешь, ты был моим последним вариантом? — Я подавился смехом. — Ты был моим первым. — Мой тон понизился, когда я окинул его взглядом по всему телу. — Потому что ты был самым простым.
Выражение лица Роама стало жестким.
— Переходи к делу, Виктор, и быстро, пока ты мне не надоел, и я не начал оформлять эту комнату в моем любимом цвете — красном.
Хорошо. Отлично. Вот оно.
— К востоку от «Учеников» находится территория «Армии шинелей». На западе — территория «Солдадас де Сатана». Прямо перед вами? Это земля «Выдающихся гадюк». И за твоей шестеркой местность Малоккио. — Роам никак не отреагировал на то, что я выплескивал знания, которые я узнал по пути, но я надеялся, что получу реакцию на то, что собирался ему рассказать. — Эти твои тропинки довольно милы. Ты получил лучшее расположение в лучшей части города. Должно быть это приятно. — Я облизнул губы и не сводил с него глаз, когда произнес: — Было бы обидно, если бы тебе запретили выходить оттуда.
То, как изменилось выражение лица Роама, удовлетворило меня так, что я не смог бы описать.
Саша хладнокровно произнес:
— Было бы трудно вести бизнес только в радиусе десяти кварталов.
— Даже невозможно, — клинически добавил Лев.
О, да. Я видел, как винтики и шестеренки вращались в его голове. Он думал и думал усердно.
Выражение лица Роама дрогнуло всего на мгновение, прежде чем он выпрямился, а затем заявил сверхуверенно:
— Ты блефуешь.
Блефовал ли я? Готов ли он рискнуть своей торговлей? Я не был так уверен. И судя по его виду, он тоже.
— Я? — спросил я его, прежде чем повернуться к Саше. — Неужели это прозвучало так, будто я блефовал? — Саша покачал головой. Итак, я повернулся ко Льву и спросил: — Я блефую, брат?
На что Лев ответил отстраненно:
— Нет. Это не так. Брат.
И просто чтобы доказать это, я дернул подбородком в сторону мужчин, стоящих в стороне. Не говоря ни слова между нами, они достали свои мобильные и стали звонить, включив громкость каждого из своих устройств.
Алессио включил громкую связь в телефоне.
— Роам. Страйкер здесь, — поприветствовал лидер «Выдающихся гадюк». — Что я могу сказать, мой друг? Метка есть метка. Это наш путь. Все долги должны быть выплачены.
И челюсть Роама дрогнула.
Затем Филипп поднял свой собственный сотовый.
— Приветствую тебя, Роам, — произнес Артур, британский эмигрант, который был новым лицом «Армии шинелей», со своим величественным акцентом. — Я надеялся, что до этого не дойдет, но «Хаос» и моя семья уходят корнями далеко в прошлое. Боюсь, гораздо дальше, чем мы с тобой.
Роам закрыл глаза, и напряженное выражение его лица говорило о том, что он готов сорваться с места.
Ларедо положил еще один телефон на стойку.
— Привет, Роам. Каталина Акви, — сказала рослая женщина-матриарх «Солдадас де Сатана». — Ты знаешь, что ты мне нравишься, Роам. В этом нет ничего личного.
И когда Роам открыл глаза, он устремил на меня свой черный, нечеловеческий взгляд и произнес слова, сказанные мне не так давно.
— Бизнес редко бывает честным, Кэт.
Когда Ларедо поднял мой собственный телефон, Этторе, капо Малоккио, вздохнул, явно не желая начинать войну со своим ближайшим союзником.
— Слушай, Роам. Я безумно полюбил тебя, но это было неизбежно. Мои яйца в тисках, и я не хочу, чтобы они были отрезаны начисто. — Затем он искренне сказал: — Мне очень жаль.
Роам опустил ошеломленное лицо и начал смеяться, наконец поняв, что то, что произошло дальше, было его решением и только его.
Насколько сильно он жаждал войны?