— Не торопись, пристреляйся из каждого поодиночке, — как будто услышал мои мысли старший из дядьёв.
Я задрал правую руку, сервоприводы под нагрузкой сердито зажужжали, но справились. Под мой прицел попали две ростовые мишени на расстоянии тридцати метров от рубежа. Указательный палец перчатки-манипулятора согнулся, как при нажатии спускового крючка, и нажал на сенсорный датчик, который удобно приладили в нужном месте инженеры. «Браунинг», по рекомендации дяди Бори, был переведён на стрельбу с отсечками в три патрона, чтобы выявить огрехи, если таковые всё же найдутся. Меня ощутимо толкнуло в плечо. Масса бронекостюма компенсировала отдачу, и я удержался на линии стрельбы, даже не отступив ни на шаг.
— Ещё раз, — послышался в наушниках голос дяди Матвея, следившего за пристрелочными. — Ушли на девять часов. Бери правее.
Я снова сжал палец, выполнив рекомендацию дядьки.
— Хорошо. Теперь переведи оружие на «очередь». Только короткими, по пять-шесть патронов.
Ствол рыкнул, выплёвывая свинец в сторону мишени. Её просто разлохматило на щепки.
— Отлично! Жарь, племяш!
Теперь меня уже ничего не сдерживало. Я спокойно отработал по второй мишени, купаясь в восторге от работы мощной машинки, строчащей ровно, как ткацкий станок. Шлем значительно снижал оглушительные звуки от выстрелов, но всё равно тяжёлый рокот проникал в барабанные перепонки. Опустошив ленту, я повторил те же манипуляции с пристрелкой левого пулемёта, после чего принялся дырявить оставшиеся мишени.
Скажи кому, что на УПД можно приспособить подобную жуть, не поверят. Не предназначен учебный бронекостюм для подобных игрушек. Во-первых, никому это не надо, а во-вторых, отдача всё же присутствовала, но не настолько сильная, как я вначале боялся.
Расстреляв обе ленты, я попросил поменять коробки. И начал садить из двух стволов по дальним мишеням. Во все стороны летели щепки, кое-какие фигуры просто разрезало пополам. Для меня, если честно, меткость не являлась основным критерием. Главное, кучность, шум, беспрерывный град пуль. Зачем? А чтобы боялись.
Наконец, отстрелявшись, я сделал знак парням, и они помогли мне освободиться от стволов. Сняв шлем, подставил холодному ветру, дующему с пруда.
— Скажешь, зачем тебе эта шайтан-машина? — поинтересовался дядя Матвей.
— Не-а, — улыбаясь, ответил я. — Чуть позже. Пусть будет сюрприз… для кое-кого.
Глава 8
1
— Если уважаемой Службе Безопасности нужно слово дворянина, то я его даю прямо здесь, под запись, — спокойно произнёс князь Кирилл Куракин. — Слово дворянина, что никто из моего Рода не связан с зарубежной ЧВК и не таит зла на некоторых верноподданных Империи, в частности, на Гусаровых или Мамоновых.
— Я вас услышал, Кирилл Владимирович, — вежливо произнёс Корнилов, но не стал выключать диктофон, отчего Куракин картинно вздёрнул бровь. — Тем не менее, наёмники, пойманные на месте преступления, в один голос твердят, что заказчиком является русский аристократ. Да, не он сам встречался с представителем «Корсаров», а действовал через подставных лиц. Нам удалось выйти на этого человека.
— Кто это? Устройте мне с ним встречу. Пусть повторит то, что сказал. Я уверен: это ложь, за которую нужно вырывать язык.
— Позвольте этот вопрос оставить в компетенции ГСБ, — сухо бросил штаб-офицер. — Пока идёт следствие, открыто имя не назовут. Мы бы хотели услышать его от вас.
— То есть вы его не арестовали? — усмехнулся Куракин. — А мне предлагаете фактически признаться в преступлении?
— Добровольное признание снимет часть вины, вы же это понимаете, — Корнилов внимательно поглядел на князя. — Его Величество хорошо относится к вашему Роду, воспользуйтесь этим моментом. А насчёт свидетеля… Зачем его арестовывать? За ним приглядывают, выявляют контакты. Рано или поздно он сдаст все связи. Поэтому хорошенько подумайте, а стоит ли скрывать делишки своего сына.
— Что вы себе позволяете, штаб-офицер? — мгновенно пришёл в бешенство Глава Рода, распаляя в себе магическую мощь, но вдруг обмяк, словно из него выпустили воздух. Он почувствовал, что не может оперировать Даром. — Это блокираторы? Почему не предупредили заранее?
— Во избежание бесполезных претензий, — пояснил майор. — Мы можем включать подавители магии на время важной беседы, каковой я считаю нашу. Только что вы могли наделать бед со своей Силой, а я не хочу, чтобы этот кабинет разнесло на клочки. Где мне потом работать?
— Не ерничайте, господин следователь, — поморщился князь. — Вы нанесли мне оскорбление, которое смывают кровью. Понимаете, чем для закончится необдуманное обвинение?
— Я не обвинял, а констатировал некоторые факты, — Корнилов с бесстрастным выражением на лице раскрыл папку, достал оттуда несколько листков с отпечатанным текстом. — Вот показания Берёзкина Егора. Кличка — Хмель. Он утверждает, что в мае этого года вместе с Александром Исаевым и Сергеем Козулиным получили задание убить княжича Мамонова, обставив дело так, что он погиб в обычной уличной драке, коих в столице хватает с избытком. Задание дал Тимофей Диков, глава вассального вам рода, Кирилл Владимирович. Он тоже признался, что действовал по приказу Алексея Куракина, вашего сына.
— Чушь, клевета! — сквозь зубы произнёс князь Кирилл, внимательно читая признательные показания Хмеля. — Я вообще этих людей не знаю. Кто такой Хмель? Кто такой Исаев?
— Люди Дикова. Он и подбирал их с учётом поставленной задачи.
— Я вижу только признание одного человека.
— Двух других убили, — глядя на Куракина, произнёс майор. — Нашли в загородном лесу. Но Хмеля удалось спасти. Кстати, добавлю, что его тоже пытались вывезти куда-то и ликвидировать свитские вашего сына. Как видите, почему-то постоянно наш разговор сводится к личности княжича Алексея. Я бы вспомнил случай в Крыму, когда он едва не убил Андрея Мамонова.
— Мы выплатили виру, — с ледяным спокойствием ответил Куракин.
— Видимо, игра с законом на кончике ножа очень привлекает княжича Алексея. Скажите, князь, а каким он был в детстве?
— Даже не стану обсуждать это, — отрезал Кирилл Владимирович. — Он мой сын, и я в нём уверен.
— Это хорошо, что уверены, — Корнилов умел проявлять такое же ледяное спокойствие. Его совсем не волновали угрозы людей, стоящих выше по статусу. Он являлся воином Империи, защищал её тем способом, на которое имел все полномочия, и не давал свалиться в череду аристократических войн. — Но к вашему сожалению, князь, вырисовывается неприглядная картина. Нападение на усадьбу Гусаровых без мотива — это нонсенс. Мотив был.
— Мы к Гусаровым вообще никакого отношения не имеем, — скривился Куракин. — Обычный боевой род, коих в России хватает. Да тех же Булгаковых возьмите. Кстати, почему бы не побеседовать с Олегом Семёновичем?
— Мы уже разговаривали с Главой. Да и не было никакого мотива у Булгаковых влезать на поле мелкого боевого рода.
— А у Куракиных был?
— Его Императорское Величество очень уважает ваш Род за лояльность и служение Отчизне. И мы не имеем право без фактов обвинять кого-либо в измене. Но допрос пойманных наёмников дал нам ниточку, ведущую к заказчику. И он принадлежит к очень именитому Роду. Вы же понимаете, что приглашение наёмников из-за рубежа подрывает безопасность государства. Ещё раз хочу напомнить: есть основания считать кого-то из вашей Семьи этим самым заказчиком. Николай Юрьевич просил меня быть очень деликатным в этом вопросе, поэтому я прошу вас отнестись серьёзно к нашему желанию узнать всю правду. Мы даём слово, что ни капли информации не покинет пределы здания ГСБ. Даже если ваш сын, или ваши братья решили чужими руками осложнить жизнь Мамоновым и Гусаровым, являющимися родственными семьями, то мы можем прийти к согласию и закрыть неприятную тему. Но вира должна быть выплачена и Гусаровым, и княжичу Мамонову.
— Не треснет ли харя у мальчишки? — Куракин побагровел от прилива крови. — А мне вот кажется, что ему понравилось запускать руку в наш карман. Любая неприятность, происходящая с ним, оборачивается обвинением. Может быть, князю Георгию уделить пристальное внимание сынку, которого он искал пятнадцать лет? Ни воспитания, ни уважения к старшим! Зато под защитой Мстиславских он стал себя чувствовать чуть ли не бессмертным!