— С удовольствием посмотрю на такое представление, — я закрыл тяжёлую подвальную дверь, и мы вместе поднялись в холл, откуда вышли на улицу.
Как ни странно, мороз совсем не ощущался. Или это кровь от будоражащего поцелуя греет? Однако Арина считала иначе. Она чуть ли не волоком потащила меня к особняку.
— Не вздумай меня провожать! Быстро заходи в дом! — по-матерински строго проговорила она.
Её неизменные телохранители оживились, увидев княжну. Им, видимо, надоело сидеть в машине, вот и решили поболтать с Тимуром и ещё с кем-то из моих парней. Издали не разобрал, кто это. Наверное, смена пришла.
Мы остановились на середине пути между особняком и воротами, и Арина, нисколько не стесняясь посторонних, потянулась ко мне. Я с удовольствием поцеловал девушку, но чудесный момент длился недолго.
— На морозе вредно целоваться, — рассмеялась Голицына, отпрянув от меня. — Губы обветрятся.
— Всю помаду тебе смазал, — улыбнулся я в ответ.
— Она у меня стойкая, не переживай. Всё, я побежала. Приеду домой, позвоню!
И заторопилась к выходу. Я упрямо дождался, когда Арина выйдет на улицу, сядет в машину и уедет, только тогда побежал в тёплый дом. Мне было необходимо осмыслить произошедшее в подвале, начиная от удачной перенастройки ядра до открытого разговора с княжной Голицыной. Фактически, мы подтвердили свои намерения в отношении друг друга. Пусть Мстиславские, Инглинги и прочие плетут козни и заговоры, чтобы завладеть мною, Арина станет старшей женой — без вариантов. Она доказала, что достойна Разрушителя, не побоялась поставить на кон свой Дар. Только один этот поступок возвысил её в моих глазах. Может, и хорошо, что между нами нет большой страсти? Зато мы объективно оцениваем свои желания и поступки, знаем, что нам нужно друг от друга. И когда я, дождавшись звонка от Арины, доехавшей до дома, сел в медитативную позу, вдруг ясно осознал, что мне хорошо и спокойно только от одного присутствия этой девушки рядом.
2
Учебный день начался с вызова к Дмитрию Сергеевичу — нашему директору. Пока я отбивался от наседающих на меня одноклассников с требованием рассказать, как я вообще оказался в Скандии, и сколько врагов безжалостно уничтожил, в класс зашла Анастасия Егоровна — заместитель господина Разумовского. Она строгим взглядом мгновенно потушила эмоции класса, и, держа руки вдоль бёдер, по-военному, отчеканила:
— Господин Мамонов, прошу вас пройти к директору. Он хочет с вами поговорить.
— А как же урок? — спросил я, поднявшись из-за парты.
— Фёдор Еремеевич в курсе, что вас некоторое время не будет, — госпожа Павленко простёрла руку в сторону двери. — Прошу вас.
Досада! Сейчас как раз начинается сдвоенный урок алгебры и геометрии, а мне кровь из носу надо присутствовать. И так пропустил несколько занятий, а навёрстывать упущенное по таким тяжёлым предметам — хуже гонки не придумаешь. Вздохнув, я направился следом за Анастасией Егоровной. По коридору разнёсся звонок на первый урок, но уже все находились в классах, поэтому мы очень быстро дошли до секретариата. У Разумовского был отдельный кабинет, и чтобы к нему зайти, нужно было миновать строгую пожилую даму, чем-то похожую на Изольду Юрьевну — верную помощницу Брюса. Павленко подтолкнула меня в спину, чтобы я не топтался на пороге, а сама быстро пошла на урок. Замдиректора иногда вела английский язык и русскую литературу, заменяя педагогов, которые по каким-то причинам отсутствовали на работе.
— Проходите, — блеснула толстыми линзами очков секретарша. — Дмитрий Сергеевич ждёт.
Я прошёл мимо её огромного стола, заставленного оргтехникой, среди которой возвышался довольно большой монитор, деликатно постучал костяшками пальцев по лакированной двери, и только потом осторожно заглянул внутрь.
— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, — с порога поприветствовал я директора, и прошмыгнул в кабинет.
Разумовский сидел на своём рабочем месте в белой рубашке, а его пиджак висел на спинке стула, задвинутого под совещательный стол.
— Не топчись у двери, — директор поманил меня рукой. — Подходи ближе, не кусаюсь. Присаживайся.
Я выбрал свободный стул рядом с серым пиджаком, сел и сложил руки на столе, как будто сейчас предстоял урок. Разумовский просмотрел какие-то бумаги, отложил их в сторону, и занялся созерцанием моего лица, сохраняющего спокойствие.
— Мне позвонили сегодня утром из Канцелярии Его Величества и очень просили не наказывать учащегося Мамонова, — нарушил молчание директор, — за несколько дней пропуска. Я знаю, в чём причина. Весь лицей гудит, не переставая, о твоём участии в некой секретной операции, о полученной боевой медали. Очень хотелось бы узнать подробности, но есть чёткий приказ не любопытствовать. Однако же, удивляет меня одно: каким образом несовершеннолетний ученик оказался втянут в освобождение заложников.