– Аура какого цвета? – поинтересовалась Светина мама.
– Белая, как обычно. Вообще, странная болезнь. Честно скажу, бессимптомная. Вдруг, ни с того, ни с сего резкое ухудшение. Вик, а что ты делал накануне болезни?
– В луже купался, – пожал я плечами.
– В луже? – вытаращил глаза Целитель. – Я не понимаю. Шутишь, да?
– Да на полигоне его гоняют как рекрута в группу сопровождения грузов, – поморщилась женщина. – Видимо, в яму с водой падал.
– Кто его инструктор? – резко спросил Олаф.
– Сидор, – ответила Людмила Ефимовна.
– Две недели я запрещаю появляться на полигоне, – заявил Целитель. – Сам поговорю с Сидором. Вздумал мальчишку гонять наравне со взрослыми! Две недели, Викентий!
И для закрепления своего запрета дядька Олаф показал два растопыренных пальца. Потом попрощался с хозяйкой и ушел, помахивая своим чемоданчиком из желтой кожи.
А я на следующий день вернулся в гимназию.
– О! Наш толстячок явился не запылился! – как только я вошел в класс, радостно-глумливо закричал сосед Светланы – Игорь Дементьев, тот самый короткостриженый худой пацан со шрамом под нижней губой. Я его с самого начала не переваривал. Какой-то скользкий тип, норовящий рассорить всех ребят между собой. Не понимаю, для чего ему создавать коалиции в классе, чтобы потом снова мутить воду. И ведь не трус, драться умеет и любит.
Бац! Света схватила учебник и смачно врезала Игорьку по макушке.
– Эй! Ты чего, Булгакова, дерешься? – завопил Дементьев, хватая запястье девочки и выворачивая его в сторону.
Я в мгновение ока подлетел к их парте, рывком выдернул этого глиста в проход, удивляясь, насколько мне легко удалось это сделать. Неужели я стал сильнее? И это после болезни? Игорек не успел ничего предпринять, как получил тычок под ребра и загнулся от боли.
– Руки не распускай, понял? – громко сказал я и толкнул Игоря ладонью в лоб, и он очень удачно приземлился на свой стул.
Бац! Еще один удар, только с задней парты. К моему удивлению Илана Рудакова, приподнявшись, тоже угостила несчастного Дементьева по многострадальной макушке книжкой. Это что такое? Девичья коалиция создается на моих глазах?
– Козел! – коротко, но емко сказала скромная милашка, и поглядев на меня, улыбнулась. Надеюсь, не меня обозвала?
Народ в классе грохнул от хохота.
Дементьев благоразумно промолчал, почесывая голову. Что-то в его взгляде изменилось. Главное, наглости стало гораздо меньше.
Я в недоумении сел рядом с ней, машинально поздоровался, на что Илана снова улыбнулась и ответила:
– Здравствуй, Вик! Как твое здоровье?
– Все отлично, – пробормотал я в полной прострации, глядя, как Рудакова протягивает мне ароматное красное яблоко.
– Тебе витамины сейчас нужны! – сказала она непререкаемым тоном. – Угощайся!
– Спасибо… Илана, – совсем смутившись, произнес я. Света обернулась и страшно сощурила глаза. Ой, пропал! Не хватало попасть в капкан женской ревности!
Как будто я знал, что такое женская ревность! Я вообще ничего о ней не знал в силу своего возраста, но почувствовал приближение грозы! Волосы на голове сидящего впереди Игорька мгновенно вздыбились от завихрений магии и стали скручиваться в тугой жгут. Ладно, что Светлана вовремя опомнилась. Спалит контору, глупая! Вот поведение соседки меня очень заинтересовало. Перемена в стиле общения была столь контрастна по сравнению с периодом до моей болезни, что заставляло задуматься. А Рудакова, облагодетельствовав меня яблоком, отвернулась, снова горделиво вскинув голову, демонстрируя точеный прелестный профиль лица. Хм… Что? Это? Было?
На большой перемене меня неожиданно отозвал в сторону какой-то мальчишка из старшего класса. Он стоял за углом второго учебного корпуса и тайком смолил сигарету. Увидев меня, махнул рукой. Я узнал его. Вместе с Измайловым постоянно крутится.
– Здорово, дуэлянт! – сказал он, выпуская в меня дым. – Дело есть.
– Кому-то еще нос расквасить? – отмахиваясь от вонючих клубов, поинтересовался я.
Паренек хохотнул, как будто я великую шутку сказал.
– Тебя Егор хочет видеть.
– Какой Егор? – буркнул я, ощупывая в кармане яблоко. Мне почему-то захотелось съесть его, но я переборол это желание.
– Борзый больно, – ощетинился парламентер. – Егор Дубровский хочет, чтобы ты подошел к нему. Он в беседке напротив парника сидит, ждет.