Выпив дешёвого кофе из пакетика, Буранов посмотрелся в зеркало. Следы усталости и уныния свисали под глазами. Два огромных мешка. Красные глаза с прожилками капилляров, не успевших лопнуть от высокого давления. Каждое утро Виктору казалось, что кто-то невидимый долбится внутри головы, крича на весь мир о том, что ему мало места под черепной коробкой. Стоило обратиться к врачу, но Буранов не любил людей в белых халатах, и от одного вида этих чистеньких улыбающихся персонажей, ему хотелось кричать.
Одевшись в рабочую форму, он остановился посреди гостиной. Теперь тут всё по-другому, и только «странные» картины не поднялась убрать рука. Каждое утро Виктор клялся, что займётся ими вечером. Снять холсты и свалить их кучей в подвале. И каждый вечер, когда начинало смеркаться, Буранов не мог подойти к ним. Утром эти леса, одинокие заброшенные дома, эти бесконечные поля, на горизонте которых танцевали странные тени, казались простой прекрасной выдумкой, порождением чистого воображения. Но вечером, когда тени спускались на мир и гостиную, Виктор не мог смотреть на них. Вот-вот, и раздвинутся границы, уйдут на второй план ветви и поля, и на него взглянет девушка с ветками, вместо лица.
Садясь в машину, Буранов пытался вспомнить, какую же картину он подарил тогда пышной хозяйке? Но что-то блокировало эти воспоминания. В те дни (а случилось это пару лет назад), он не особо следил за творчеством жены. Однако, картина помогла как нельзя лучше, и хозяйка пропала с горизонта, как и её ревнивец муж перестал слать Буранову смс с угрозами.
Соловьёв знал толк в хороших заведениях, однако, он никогда не приглашал Виктора отдохнуть в свои рестораны. Обычно друзья встречались в простеньких пивных, частенько, на отшибе города. Там, где не бывает шумной музыки, где всегда светло, столы протёрты не очень чистой тряпкой, а постояльцы - это проезжающие мимо дальнобойщики, либо путешественники, решившие пропустить по стаканчику пивка или съесть разогретый борщ.
В этот раз они сидели в кафе «У дороги». Просторное заведение не поражало разнообразием, но белая плитка на полу сверкала блеском, что настраивало на нужный лад и не отбивало желание пить из местных стаканов. От кафе до дома можно было доехать за десять минут, поэтому Виктор с удовольствием принял предложение Соловьёва встретиться и пропустить «пару стаканчиков пенного».
Гриша в синем костюме выглядел странно среди бородатых дальнобойщиков, одетых в толстые меховые рубашки или куртки. За окном стояла ясная погода, начинался октябрь. В не сохнущих лужах одиноко плавали жёлтые листики, лес за трассой, на которую выходили окна кафе, пожелтел и заметно поредел.
- Ну, говори. Я ехал сюда и мечтал послушать разговоры о наследстве. Мне никто не оставлял наследства, а, значит, эта тема в три раза интересней. Вдруг, я заведу детей и придётся писать отходную? А, знаешь, я буду поганым стариком. Оставлю все деньги какой-нибудь проститутке. Дети должны сами зарабатывать!
Парочка мужичков обернулась, услышав разговор о проститутках, но, в основном, постояльцы плевать хотели на то, что происходит вокруг. Сонные люди клевали супы или ковыряли вилкой в котлете, и вялый стук наполнял светлое заведение.
- Да, жаль, что бабки валятся на голову вместе с чьей-нибудь смертью.
Соловьёв выпил сразу полбокала и с грохотом шлёпнул его о стол.
- Брось. Разделяй. Вика была чудом, насколько я слышал о тебя, и после смерти она оказалась чудом. Оставить тебе... сколько?
Гриша перешёл на шёпот и перегнулся через стол. Буранов, откинувшись на стуле, стучал пальцем по прозрачному бокалу, наполненному до краёв золотистым напитком.
- Почти лям.
- Скажи ещё раз это слово. Оно со стороны звучит лучше. Ну?
- Долларов.
Соловьёв сморщился и откинулся назад.
- Это бинго, братан!
Гриша осушил стакан и позвал официантку.
- Мне кажется, что это неправильно, - сказал Буранов
- Что? Миллион долларов не может быть неправильным! Ты сбрендил!
Красивое лицо Соловьёва покраснело от возмущения. Когда речь шла о деньгах, ничто в мире не могло быть серьёзнее для Соловьёва.
Буранов покачал головой:
- Нет, вот это. Она умерла чуть больше месяца назад, а я уже делю деньги, как будто нихрена больше не существует!
Виктор почувствовал, как волна странного гнева разливается внутри.
- Но она умерла, братан! - сказал Соловьёв. - А деньги - реальны. Ты же не можешь грустить положенный тебе срок, а по истечении его, уже на следующий день сказать: о, я закончил грустить, теперь возьмусь за бабки и стану жить в своё удовольствие! Нет, так не бывает. Если ты излечился уже на следующий день после смерти и оправился от утраты, живи дальше! Живи, как жил! Так жизнь продолжается. Прости, но я бы так и делал. Мёртвые живым не товарищи.