- Порой мне кажется, что мы встретились впервые. Как будто ты очутилась у меня дома, полуголая и вот с этой кистью. Или я забрёл не в свой дом, но очень похожий на него. Знаешь, когда я поднимался по лестнице, то поймал себя на мысли, что крадусь, как вор. Я почувствовал себя виноватым, что пришёл в СВОЙ дом, понимаешь?
Сказав это, Буранов почувствовал, что краснеет. Дом оформлен на Вику, она взяла ипотеку на себя. Глупый, глупый. У тебя нет ничего своего, ты - ноль, так что - просто заткнись и слушай её, слушай её...
Буранов снова почувствовал, как внутри разливается алый сок ненависти. Он открыл рот, потом закрыл, но так и не нашёлся, что сказать. А, когда он не мог ничего сказать, то злился. Однако, на Вику он злиться не мог, поэтому просто выпустил дымок вверх, как неисправный двигатель, и заглох.
Вика же, наоборот, полностью оправилась от маленького потрясения. Безусловно, для нее это было маленьким, просто крохотным событием. Это стало видно и по улыбке розовых губ, не покрытых помадой, и по искрящимся довольным глазам.
- Я изучаю себя. Как маленькие девочки, которые закрываются в своей комнате и прячутся под одеяло. Неужели, мальчишки так не делают?
- Маленькие - может быть, - кивнул Буранов.
- Ох, знаешь, чем я занималась в то время, когда все девочки изучали себя? Я рисовала животных. Собак, кошек, а потом добивалась нужной палитры и светотени... Пока все девочки ходили на свидания и целовались, я рисовала и рисовала. Тонны краски легло на сотни километров холстов, понимаешь?
Буранов не успел опомниться, а Вика уже стояла рядом и поглаживала его грудь. Сквозь серую робу он чувствовал, её горячую ладонь.
- Я - кисть. Я - бессмертна. Я - холст. Твой холст. Если я немного изучу себя, ты же не будешь против?
Её лицо было близко. И он смотрел на верхнюю губу, круто очерченную, слегка поднятую вверх, отчего рот казался открытым для поцелуев. Ещё в самую первую встречу Буранов обратил внимание на эти губы, и что-то горячее хлынуло в голову, а оттуда, бурлящим водопадом, покатилось вниз. Он видел короткие светло-рыжие волосы. Они растрепались, и каждый волосок золотился в свете заходящего солнца, которое проникало в дом сквозь окна мастерской.
- Это странно, - сказал Буранов, вдыхая её аромат.
Вика обняла его. Её тело горело, обжигало даже через тонкую футболку и серую робу.
- Ты горишь. У тебя жар.
Вместо ответа, Вика подняла руку и несколькими ловкими движениями расстегнула пуговицы на комбинезоне. Лямки рабочей формы устало повисли, похожие на две плоские змеи.
- Пожалуйста, - голос Вики опустился до хриплого шёпота, она гуляла губами по его футболке, оставляя на ней мокрые следы и горячее дыхание. - Пожалуйста...
Вика застонала, и он почувствовал, как её тело ослабло. Виктор положил ладони на бёдра, горячие и твёрдые. Она тряслась, глаза закрылись в невероятной истоме. Пальцы Буранова скользнули под футболку Вики и нащупали круглые груди. Вика хрипло вдохнула и обрушилась на мужа. Он подхватил её и поднял. Всё его тело напряглось, Буранов почувствовал такую силу, от которой хотелось разорвать это гибкое тело, хотелось схватить и задушить крепкими объятиями.
Кисть упала на пол и покатилась по ступенькам с глухим стуком. Виктор держал лёгкое тело, трясущееся и горячее. Он попытался снять штаны. Однако, ему пришлось опустить Вику обратно на пол. Всё ещё удерживая её бедро одной рукой, второй он стягивал ненужную одежду. Твёрдая ткань цеплялась за всё, что можно. Целуя её в шею, он продолжал неуклюже раздеваться. Вика гладила Буранова по спине и волосам. Наконец, штаны свалились с него.
Вика схватилась за возбуждённый член двумя руками и крепко сжала его. Буранов застонал. Её ноги тряслись, и ему снова пришлось поднять Вику. Прижав к стене мокрое тело, он сразу же вошёл внутрь, почувствовав, как промежность намокла и нагрелась, как раскалённый, вечно работающий механизм.
Вика обняла его. Она дышала ему в ухо, вскрикивая после каждого движения. Футболка намокла так, что сквозь ткань проступили круглые ореолы возбуждённых сосков и сама грудь. Ткань прилипала к коже. Даже его футболка насквозь пропиталась этим солёным соком. Золотистые волосинки липли ко лбу, Вика закусила нижнюю губу. Буранов видел, как белоснежные зубы вдавливают кожу, как на этих местах она моментально краснеет, и, вот-вот, хлынет кровь.
- Я - твой холст, - сказала она, задыхаясь. - Я - твой холст... Бессмертны, бессмертны. Трахай! Сильнее! Сильнее!
Она кричала, она царапала ему спину острыми длинными ногтями, колотила по спине. Внутреннюю часть её коленей он держал руками, которые приходилось напрягать. Мускулами и кожей Буранов чувствовал, как пульсирующая дрожь пробегает по Викиным ногам. Что-то тёплое и горячее потекло по паху, и Буранов чуть было не остановился.