- Первые Викины рисунки сразу нам сказали о том, что у малышки талант.
- Подожди, я сейчас...
Мария Анатольевна быстро встала и подошла к шкафу. Торопливо, словно боясь не успеть, она рылась в грудах сложенных стопкой бумаг, открывала и шелестела коробками, а Сергей Петрович внимательно смотрел на неё.
- Вот, посмотри, - Мария Анатольевна протянула Буранову сложенные вдвое старые тетрадные листы. - Если нужно, можешь взять их для вечера.
Виктор взял листы и открыл их. То, что он там увидел, поразило и удивило. Обычный лес. Кривые толстые ветви, темнота и глубина, синее небо, испещрённое маленькими точками - звёздами. Нарисованный рукой маленькой девочки, он, всё же, походил на те картины, которые Вика рисовала будучи взрослой и состоявшейся художницей.
- Это ей было четыре года, кажется. Тогда-то она и начала рисовать. Неплохо, правда? Мы сразу разглядели талант и отдали её в специальную школу, где её учили рисовать.
Слова до Буранова доходили с трудом. Сергей Петрович рассказывал, какая же умница и красавица росла у них, а Виктор поднял лист и посмотрел на него, сквозь свет, который врывался в окно.
Под толстым слоем акварели он увидел ещё один рисунок, старательно закрашенный и скрытый деревьями и небом. Это был мужчина, он стоял на одной ноге, которая росла из паха, руки растопырены в стороны, а голова свисает набок, болтаясь на длинной шее. Буранов убрал лист от света и сглотнул подступивший к горлу ком. Вряд ли родители догадывались провести подобную процедуру с рисунком, вряд ли они видели то, что сокрыто за мазнёй из корявых веток. Двойное дно, двойной рисунок, как и все, которые рисовала Вика.
- И она начала рисовать ни с того, ни с сего?
- Можно и так сказать, - Сергей Петрович опустил глаза в пол, а потом посмотрел на жену. Буранов понял, что он не договаривает. - Её работоспособность то повышалась, то падала. Вика могла не рисовать месяцами, но за один короткий день каникул выдать сразу четыре рисунка. Там, дальше, есть её позднее творчество. Вот, посмотрите... тут, кажется, ей десять.
Мария Анатольевна показала фото. Размытые цвета, кое-где пожелтевшие от времени, сливались в изображение девушки. Вика вряд ли изменилась с того времени, разве что угловатые черты фигуры приобрели женственность и округлились там, где нужно. В основном же на Буранова смотрела та же Вика, его жена.
- Совсем не изменилась, - улыбнулся Виктор.
- Да... - кивнул Сергей Петрович и протянул Буранову альбомный лист.
Буранову не нужно было напрягать мозг, чтобы догадаться - тут тоже есть двойное дно, но он не стал проверять. Высокие холмы сочного зелёного цвета и на переднем плане два ветхих домика.
- Специалисты хвалили её, а нам говорили, что девочка открыла новый вид искусства - упаднические пейзажи... как-то так, кажется. Грустно, когда смотришь, правда?
Мария Анатольевна посмотрела на Буранова. Её серые глаза впились в Виктора, и тому ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
- А, может быть, есть какой-нибудь случай... Что её подстегнуло рисовать?
Вопрос назрел сам собой, и Виктор не хотел, чтобы он звучал подозрительно.
Мария Анатольевна и Сергей Петрович переглянулись.
- Да...
- Пф... - Сергей Петрович надул губы и выпустил воздух. - Да, было дело. Она правда тебе не говорила?
покачал головой.- О детстве мало. В общих чертах, мол, рисовала, училась, ничего интересного. Она любила слушать мои истории. Они казались ей захватывающими.
И Виктор не соврал. Вика частенько говорила, как же скучна была её жизнь до того, как появился он. Просто рутина, и, говорила Вика, вспоминать нечего. То-то дело его жизнь - яркая, наполненная женщинами, алкоголем и драками. Хотя сам Буранов не видел ничего необычного в этом, Вика любила слушать о том, кто кого избил и за что. Ещё она любила слушать о бывших женщинах Буранова. Просто обожала.
- Возможно, мы накрутили себе, - говорил Сергей Петрович, смотря в пол. - Только это между нами. Не для вечера памяти, хорошо?
Буранов кивнул.
- Это началось, когда умер её дядя, мой родной брат, - продолжал Сергей Петрович. - Сразу после его смерти, она нарисовала вот этот лес.
Буранов уставился на детский рисунок акварелью, на кривые стволы и тьму. Ему показалось, что родители не так просты, как кажутся и, вполне возможно, знали о двойном дне рисунка.
- В общей сложности она нарисовала десять или пятнадцать практически одинаковых пейзажей. Мы выбрали самый лучший, а остальные выкинули. Вика не возражала, но сказала нам вполне серьёзно, словно ей было не четыре, а двадцать четыре года...