- Забери нас в свой мир! Мы готовы! А этот... - и без того уродливое лицо Сергея Петровича сморщилось, превратившись в каменную пародию на человека. - Оставь его своим рабом, пока оболочка не сгниёт!
Буранов решал две задачи. Как добраться до Викиной картины и как оставить эту милую семейку, не сломав себе все кости.
- Хочешь, мы сами разорвём его? На части, как он поступил с твоими картинами! Да, да, именно так! Он разрывал их, выпуская из клеток твои души!
Вика утробно зарычала и качнула головой, словно показывая, что не верит в это. На её лице не двинулся ни один мускул.
- Он не любит тебя! - взвизгнула Мария Анатольевна. - От трахал эту полицайку! Разве ты забыла?
Вика прищурила глаза, словно что-то припоминая. Да, она уже не была человеком, а её разум превращался во что-то животное, наделённое огромной потусторонней силой. В ней остались жить лишь самые сильные чувства. Она ещё помнила Буранова, так как он открыл ей новый мир, лишив девственности; она помнила родителей. И, конечно, она стремилась к своей цели. Она, как вирус, как болезнь, забирала людей, уродовала их и уничтожала.
«Зачем они говорят это? - услышал Виктор голос у себя в голове. - Ты же любишь меня, правда? Скажи!».
Что будет, если он ответит «да»? Она уничтожит родителей? Нет, Буранов не хотел больше смертей. Но ему нужно добраться до Викиной картины!
- Ну? Доченька, чего же ты ждёшь?
Сергей Петрович шагнул к Виктору. Буранов попятился. Мария Анатольевна ухмыльнулась, и слюна побежала по её дряблому подбородку. Сергей Петрович достал из-за пояса огромный кухонный нож, принадлежавший Виктору, и который раньше покоился в кухонном шкафу.
- Ну? - Сергей Петрович поднял голову и посмотрел на Вику. - Одно слово, и я достану его кишки!
- Да, да, пусть его оболочка бродит, волоча за собой кишки, как будто червей! - орала Мария Анатольевна, брызжа слюной и громко хохоча.
«Они говорят правду? Ты полюбил ту суку, которая подставила тебя?».
«Плохо, что в твоём вечном мире нельзя читать чувства других людей, да?» - Виктор поднял глаза.
«Что?».
«Я разлюбил тебя. Я не могу любить чудовище, я люблю жизнь! Всё, что связано со смертью вызывает во мне отвращение, как и ты. Прости меня, Вика!».
Развернувшись, Буранов схватил запястье Сергея Петровича. Тонкое и холодное, оно слегка хрустнуло, и нож упал в траву. Старик сморщился, крикнул, а Мария Анатольевна, издав утробный рык, кинулась на Буранова.
Однако, Виктор оттолкнул и её. Оказавшись один перед домом, Буранов побежал в открытую дверь. Он оглянулся, но Вика исчезла. Она что-то задумала, и Виктор знал это. Мария Анатольевна поднимала мужа. Их скрюченные тела были похожи на кучу сухих гнилых веток, которые шевелятся от дуновения ветра.
Ворвавшись внутрь, Буранов захлопнул дверь и оказался в кромешной темноте. Стараясь не споткнуться о тело полицейского, Виктор выставил руки вперёд. Он брёл к подвалу. Там стояла канистра с бензином.
В дверь громко колотились. Буранов слышал голоса Викиных родителей. Поняв, что дверь закрыта на замок, старики стихли. Буранов вспомнил, что ещё есть задняя дверь, которая, скорее всего, была открыта. Нащупав в темноте стену, Буранов двинулся вдоль неё.
- Свет искажает изображение, видишь?
Виктор обернулся. Слова вылетели из темноты, но Буранов точно знал, что там никого нет. Говорила Вика. Словно воспоминания стали реальностью. Слова эхом отлетели в пустоту и стихли.
Глаза немного привыкли. Виктор увидел диван, рядом лежал лицом вниз полицейский Артур.
- Мне захотелось посмотреть на тебя.
- Теперь ты довольна?
- Да. Я пойду рисовать, можно?
Теперь Буранов услышал и свой голос, будто кто-то включил запись в пустой комнате.
Наконец, Виктор схватился за ручку двери, ведущей в подвал, и потянул её на себя. Ещё одна темнота, только гуще. Там, внизу, лежат её картины; там стоит канистра с бензином.
Хлопнула задняя дверь.
- Он тут!
- Не спеши...
Родители Вики пробирались тихо, словно их до этого никто не слышал. Буранов спустился вниз. Пробежав по ступенькам, он оказался в подвале. Виктор спешил, он искал канистру, согнувшись над пыльным углом, где лежал всякий хлам.
- Витя?
Он обернулся.
Вдруг, стало светло. Перед ним стояла Вика, одетая в свою заляпанную футболку и трусики. Обычное лицо, обычная Вика.
- Ты даже так научилась делать?
Но он не мог смотреть в эти родные глаза. Он не мог поверить, что это она так уродовала трупы, совсем не мог. Добрая смешная Вика. Та Вика умерла для Буранова год назад, когда закопали гроб. И новая Вика ему не нравилась.