Глубоко на дне Сине — озера спит в своем тереме батюшка Водяной. А дочери его денно и нощно расчесывают его огромную бороду. Каждая волосинка его — это речка или ручей. Если не чесать, то все запутается, а по Весне — Красне, там, где была деревня, вдруг речка потечет или озеро. Непорядок.
Не посмели русалки отца грозного ослушаться, к Морозко на встречу, бежать побоялись.
Возвращаясь в родной лес, пришла Елочка к Сине — озеру, с подружками русалками радостью поделиться. Подивились те на красу земную и подарили подарок. Красные сафьяновые сапожки.
— В пору ли тебе подружка наш подарочек?
— В пору, подруженьки. Быстрее самого быстрого оленя побегу я на встречу любому моему.
Побежала она, да недалеко убежала. Оказалось, подложили завистницы в сапожки камней острых. Сняла Елочка сапожки, да так босиком и побежала кратчайшей дорогой, через болото, к заветному месту. А там, где она роняла капли крови с пораненных ног, вырастала невиданная до сих пор ягода — клюква.
Прибежала Елочка к роднику, а там ее суженный дожидается. Увидел Морозко ноги девичьи, в кровь сбитые, глаза, слез и любви полные, а уж как пуговку — самоцвет увидел, все разом понял: «Не найти, мне дева, сердца более любящего и преданного». Завернул он любимую в шубу соболью, да и умчал в терем свой. А народ русский по сию пору ходит на болота, да собирает ягоду клюкву».
Но это все сказки, а вот про житье свое у ведуньи Василиса молчала.
Глава 25. Спасение
Долго ли, коротко ли, но добралась Вася, в тот страшный день, до избушки Ведуньи. Лазорея ее звали, а оттого, что одна половина тела у нее во вздутых кровяных жилах, синяя вся. Одета колдунья, чисто и опрятно, в поношенный зипун, в мужские портки. И рубаха мужская. На витой кожи пояске, висели, засушенные мыши, бурундуки, и лапа куриная и пучок травы. Ведьма будто ждала ее, стояла у частокола, а из плошки, что держала в руках, дым валил красный, страшный.
— А вот и яблочко наливное, само ко мне прикатилось, — встретила она девушку.
Но та больше ничего и не услышала, упала в снег, сомлела.
Когда очнулась, то рядом никого, в очаге горел мирный огонь, все страхи стразу развеял. Огонь, он ведь не только смерть несет, но и от злых духов оберегает. Запах в избе, будто траву в лугах косят, свежий и пряный.
Вася легко поднялась и подбежала к кадке с водой. В воде отразилось ее лицо, с зашитым черными нитками шрамом. И ухо черное.
«Отморозила», — решила Вася в ужасе. Она когда — то давно видела замерших людей, такие же вот иссиня — черные у них были ноги и лица.
— Любуешься? — ведунья бесшумно встала рядом, выглянула из-за плеча боярышни.
Василиса отвернулась от отражения, и пошла снова к лежанке. Укрылась своим одеялом и ни слова ни проронила до вечера. Ведунье до нее кажется и дела нет, она возилась у очага, что — то бурчала себе под нос.
А как солнце село, стало веселее. Прилетел ворон. Сел на частокол и закаркал. Лазорея выбежала на двор, и долго не возвращалась.
— Вот ворон весть принес, нет теперь твоего батюшки и мачехи, а женишок твой, искал тебя искал, да и уехал восвояси. Другую лелеять будет, жарко обнимать станет.
Вася рывком поднялась, и, схватив подушку, маленькую, твердую, мхом набитую, бросила в колдунью. Подушка попала в очаг, по избе повалил черный дым, ведунья стала тушить пламя, а Васа радостно засмеялась. «Вот в доме батюшкином не сгорела, так тут, хоть задохнусь от дыма, и в рай к родителям отправлюсь».
— Ах ты, егоза?? Гневлива, горяча. Да не злись, вылечу твою личину. Это просто деготь березовый, жилами заячьими зашивала, да в него окунала, чтобы рана не загноилась, огневицы не случилось.
— А ухо? — спросила девушка
— И ухо, как ухо, правда того кусочка, что отсох я уже пришить не смогу. Вот и будешь теперь Васька Рваное ухо! — И ведунья захохотала. На дворе ей вторил зловещим карканьем ворон.
Потухший и залитый очаг, не так-то просто снова зажечь, да еще дым скопился. Оставили дверь открытой проветрить избушку. Вышли и зажгли костер во дворе. Сидели на чурбачках, Васька тихонько плакала. Ей стало легко, грусть была светла, как рассвет летом, как туман над рекой.
— Пока зима, мы отсюда не выберемся, весны ждать надо, ближе к Масленой тебя на тракт отведу, там поедут купцы знакомые, муж с женой, им тебя и отдам, чтобы до города довезли.
Так вот и потянулись долгие зимние дни, шрам на щеке зажил, ведунья нитки — жилы вытащила, осталась на щеке тонкая полоска, ни рубца, ни волдыря. Ухо тоже зажило. И то и другое можно платком прикрыть. Поверх кики плат надеть и будет очень даже. Да, только замуж теперь вряд ли кто возьмет.