«Ну надо же, — усмехнулся про себя Перстень. — Вот и Чечня стала цивилизованным миром. И это при таком диком населении». Но вслух удивленно протянул.
— А я думал…
— Думат нэ надо, надо знат, — оборвал его чеченец.
Он вообще вел себя как кутила-миллионер, заскочивший в магазинчик прогорающего лавочника. Держался надменно, но денег не жалел. А чего их, собственно, жалеть. Ведь не кровные, заработанные собственным тяжелым трудом, а добытые соплеменниками Хасана разбоем в той же России. Там украли, здесь ограбили, еще где-то добыли шантажом. Картина получалась парадоксальная. На заработанные русскими людьми деньги покупалось сделанное русскими оружие для того, чтобы убивать тех же русских. И, вдобавок, покупалось у русских продавцов.
Но Перстень не забивал себе голову такими премудростями. Получив от покупателя солидный задаток и обсудив детали передачи оружия, он с облегчением расстался с покупателем, считающим себя ярким представителем цивилизованного мира.
На следующее утро Перстень с Сынком энергично суетились в арсенале. Больше никого Илья Самойлович в свое предприятие не посвящал. Даже охранники, число которых в связи с тревожной ситуацией в городе в последнее время несколько увеличилось, понятия не имели, что они сторожат. Отец и сын резво грузили оружие в фургон, которого официально, по всем данным ГАИ, в природе не существовало, не подозревая, что наверху происходят довольно неприятные события.
Уже давно Жерех приставил одного шустрого паренька следить за Перстнем. Сделано это было по двум причинам: пахан жаждал мести и в то же время надеялся разобраться в тайных делах Ильи Самойловича, отхватив порядочный куш.
Неприметно следуя за машиной Кольцова, пареньку удалось добраться до приватизированной военной части. Правда, у него хватило ума не подгонять свой «Жигуль» к воротам. Он оставил машину в лесу, а сам отправился пешком.
Обманчивое безлюдье объекта сбило с панталыку юного следопыта. Он осторожно подобрался к ограде, пытаясь выяснить, куда же делись преследуемые. В том, что подсматривать нехорошо, парень убедился через каких-то десять минут. Со стороны леса послышался шорох — шпион обернулся, но сделать ничего не успел. Один человек навалился на него сзади, еще двое, выскочив словно из-под земли, мчались со стороны объекта. Незадачливого лазутчика умело обыскали и, для начала врезав пару раз по почкам, поволокли к воротам. В принципе, охранники могли бы и сами с ним разобраться, но решили воспользоваться присутствием на месте начальства.
Перстень был неприятно поражен, когда охранники тормознули фургон и продемонстрировали ему отловленного соглядатая. Времени для того, чтобы во всем разобраться, было минут десять — слишком мало для обстоятельного разговора по душам. Но нестись сломя голову на встречу, находясь под колпаком у ментов, было бы чистым самоубийством.
— Мальчик, если ты не хочешь, чтобы тебя заставили жрать собственные потроха, будь умницей и ответь на кое-какие вопросы. Например, ты, случайно, не мент?
— Нет! — ответил не пленник, а один из людей Перстня.
— Откуда ты знаешь?
— Так менты с такими штуками не ходят! — и Перстню продемонстрировали изъятую у парня заточку.
— Отлично. Выпотрошите из него остальное, — облегчено вздохнув, Илья Самойлович шагнул к машине.
Он выяснил главное — это не милиция присела на хвост, а местные уголовники. Кто конкретно — его ребята выяснят, времени у них хватает. После этого останется только сообщить кому следует, и оборзевшим уркам мигом обломают рога.
Тем временем ребята Перстня благополучно выяснили, кому именно следует обламывать рога. Они были немножко разочарованы: не успели войти во вкус, а парень уже выложил все, что знал. Соглядатая прикончили его же собственной заточкой. Еще один любитель красивой жизни отправился искать ее в мир иной.
Погожим субботним днем жители Глотова отмечали двухсотсемидесятилетие со дня основания своего города. Сколько лет на самом деле исполнилось Глотову, никто точно не знал. Да это и не имело значения. Просто, когда вместо одной большой Родины у россиян оказалось множество малых, численно равных количеству начальников местного значения, срочно потребовалось взамен одного всенародного праздника придумать повод для своих, как сейчас говорится, региональных торжеств. И такой повод нашелся, даже особо искать не понадобилось. День города — что еще может быть ближе и понятнее его жителю?
По случаю грандиозных торжеств Глотов преобразился к лучшему с такой поспешностью, которая была бы чрезмерной даже при ловле блох. В два дня город помыли, почистили, кое-как покрасили, а местами и озеленили. Глотов стал напоминать старуху, собирающуюся на первое свидание по брачному объявлению в газете и покрывшую себя гримом, пудрой, помадой так густо, что косметика могла осыпаться при первом же резком движении. Какое счастье, что старуха уже не способна на резкие движения. Какая радость, что в эти дни Глотов обошли стороной проливные дожди, сильные ветры и прочие природные неурядицы, способные смыть наведенный лоск, обнажив истинную довольно унылую физиономию города.