Но всё это было не важно!
Главное, что теперь я была не одна!
— Вот, накиньте пока это, — мужчина хотя и косился на меня и, наверное, чувствовал себя не очень уютно рядом, но достал из-под сиденья колючее, но теплое одеяло, укутал в него меня, а затем, сняв свою куртку, положил ее сверху.
Меня затрясло, когда в легкие ворвался чужой аромат тела, столь непохожий на ЕГО запах.
Чужой, непривычный, но такой теплый, с привкусом надежды на лучшее будущее, где страх, ненависть, боль, бессилие останутся далеко позади и будут пугать только ночными кошмарами.
— База, это восьмой, — захрипела рация, когда мужчина взял ее в руку, второй выкручивая руль, чтобы увезти меня прочь из этого проклятого места, а я притихла, будучи еще не в силах поверить, что всё закончилось.
— Восьмой, база на связи, — через механический шум и хрип раздался женский голос.
— На дороге подобрал девушку без установленной личности. Везу ее в участок.
— Восьмой, принято.
— Мое имя Эльза. Вернее, Елизавета Давыдова, — стуча зубами, едва смогла произнести я, пытаясь доказать, что я в своем уме и твердой памяти, как бы странно и жутко ни выглядела. — Я сбежала из заключения банды шведов. Их называют викингами. Месяц они держали меня у себя, насильно заставляя участвовать в жуткой игре на выживание…
Мужчина бросил на меня сосредоточенный хмурый взгляд, но промолчал.
Наверное, не поверил.
— Этот мужчина — глава их банды. Его называют Варг. Я боюсь, что он догонит нас и мы оба окажемся в опасности!
Даже это имя вводило меня в ступор и ужас.
Казалось, что, произнося его вслух, я буквально призываю самого дьявола!
Что даже под тяжелым теплым одеялом и курткой ко мне пробирается запах его тела — такой же холодный и резкий, как эта безжалостная зима.
Не было ничего страшнее, чем снова оказаться в его власти.
Только, кажется, Варг пугал не меня одну, потому что стоило полицейскому услышать последнюю фразу, как машина поехала вперед с заметным ускорением, заставляя меня выдохнуть с облегчением.
Скоро мы будем в участке, а туда этот зверь не решится заявиться, какими бы связями ни обладал!
Полицейский о чем-то еще переговаривался по рации, а я притихла, пытаясь собраться и не уснуть прямо здесь, почувствовав себя наконец в полной безопасности.
Незнакомый жестокий город за окном машины спал, нахохлившись от холода, и я сонно наблюдала за яркими огнями красочных витрин, которые напоминали о том, что совсем скоро мир погрузится в волшебный праздник Рождества, а затем долгожданный Новый год, где каждый мог начать жизнь с чистого листа.
Как начну его я, поклявшись никогда не вспоминать о том, что происходило в этот невыносимо долгий, жуткий месяц.
Я была расслабленна, хоть и безудержно дрожала, пока не чувствуя тепла в собственном теле, когда неожиданно напряглась, замечая знакомые строения…
Нет.
Мне всего лишь показалось.
Мы ведь не едем в сторону порта?..
По телу пронеслись первые колючие мурашки от предчувствия новой беды.
Ведь едва ли было возможным, чтобы полицейский участок находился где-то вдоль береговой линии?..
— Куда мы едем? — прохрипела я, понимая, что за пару десятков минут, проведенных в теплом салоне, тут же осипла и ощутила острую боль в горле.
Полицейский не ответил.
Не посмотрел на меня.
Только упрямо и тяжело смотрел вперед, отчего стало жутко.
— Вы не можете отвезти меня обратно…нет!
Осознание этой шальной безумной мысли ударило меня больнее, чем все пережитые ужасы, и обмороженное тело, когда я забилась под одеялом, попав в его плен, приготовилось выпрыгнуть из машины и бежать. Снова бежать!
Господи, этот ужас когда-нибудь закончится?!
Я кричала, срывая голос, и пыталась отбиться от рук полицейского, который старался удержать меня одной рукой, не прекращая движения и, кажется, только еще ускоряясь.
Хваталась мертвой хваткой за ручку дверцы, взвыв от бессилия, когда услышала звонкий щелчок блокировки двери — как возведенный курок, готовый к выстрелу.
— Угомонись ты, дура! — взревел от ярости мужчина, устав от моих попыток спасти себя и ударив наотмашь так, что я впечаталась виском в стекло, и тогда на какое-то время в глазах стало темно.
Это просто не могло быть реальностью.
Хотелось закрыть глаза и понять, что я всего лишь сплю.
Хотелось верить в то, что я проснусь дома в родной кровати и буду удивляться долгому страшному сну, а мама испечет ее любимый пирог с яблоком и корицей, обнимет меня и скажет, что сон ушел и больше не вернется.