— Бьёрн, там новых смертников привезли.
— Уже иду, — поднялся он с дивана, хлопнув меня осторожно по здоровому плечу, и уже почти вышел, но обернулся у двери:
— Настанет такой момент, когда и ты поверишь, что сможешь сделать всё даже самое немыслимое ради кого-то, кроме меня и Ромки.
Это был прозрачный, но слишком громкий намек, когда я ответил то, что уже сказал Лизе:
— Я не знаю, что такое любовь.
— Если ее боль тебе тяжелее собственной, то уже знаешь, дружище.
**********************
Прошло несколько дней, но лучше мне не стало.
И дело было не в адской боли, от которой я не могла ни есть, ни спать.
А в том, что я пыталась смириться с судьбой и стать смертником, но у меня не получилось.
Я хотела жить, черт побери!
Пусть в другом, чужом для меня мире, но жить!
Бороться за свое право решать, когда мне умереть и где.
Всё это время я думала над словами Варга и понимала, что он был прав.
И про людей в целом.
И про холод.
Даже если мне не хотелось соглашаться с ним, не хотелось верить ему — он был прав во многих вещах.
— Ну что, валькирия? Долго еще будешь валяться в постели? Пора выходить в свет! — голос Эйнара был знакомым и даже приятным моему слуху.
Кстати, теперь еду приносил исключительно он, расхохотавшись, когда я язвительно уточнила:
— Твои викинги боятся входить ко мне?
— Еще бы! А вдруг ты в следующий раз в яйцо ткнешь вилкой или еще чем!
— То есть потеря глаза вас мало смущает? — хохотнула я, видя, как Эйнар закивал, а я только сокрушено покачала головой.
Мужчины!
Лучше без глаза, чем без яиц!
— А ты, значит, не боишься?
— Моя жена беременна, так что мне терять уже нечего, — Эйнар, конечно же, шутил, но его веселый и задорный настрой оказался заразительным.
Еще перед побегом и теми злосчастными словами о выкупе игроков мне казалось, что отношение викингов ко мне слегка изменилось.
В лучшую сторону.
Но то, что теперь Эйнар вот так разговаривал со мной и даже шутил, было слегка шокирующим.
— Кто такая валькирия?
— Прекрасная дева-воительница, служащая богу Одину, которая летит на коне по полю брани, выбирая из падших воинов тех, кто будет достоин отправиться в сам Асгард за свои добрые дела и отвагу в битвах, — ответил Эйнар торжественно, на что я только выдохнула, искренне удивляясь, чем заслужила именно такое прозвище среди викингов.
Ведь это была их родная мифология! Их вера. Их жизнь.
Как я могла стать частью ее, оказавшись здесь так жестоко и против воли?
— Кажется, матрешка как-то попроще будет, — криво улыбнулась я, на что мужчина только подмигнул, кивая на поднос, который теперь оставлял прямо на кровати на специальной подставке.
— Чтобы всё съела и выпила лекарства. Я скоро вернусь и проверю.
— Я столько не съем!
— Съешь! Иначе не получишь сюрприз!
— Так не честно!
Эйнар только рассмеялся, уходя из каюты.
Всё это было чертовски странно и мало походило на правду.
Было жуткое ощущение, что я всё-таки умерла, но вместо рая попала сюда.
В странный ад, где всё шло как-то не так, как должно было.
Без наказаний, без попыток сломать меня так, чтобы я не смела даже поднять головы в присутствии этих мужчин.
С какого перепуга всё изменилось?
Едва ли дело было в жалости или сострадании.
Казалось, что такие мужчины просто не способны на подобные чувства.
Но еду я съела. Всю.
Желание узнать, что там за сюрприз, всё-таки пересилило всё остальное.
Эйнар вернулся через какое-то время, удовлетворенно хмыкнув, когда увидел пустые тарелки, и кивнул мне:
— Одевайся, тебе разрешили выйти.
Я шумно выдохнула в ответ, округлив глаза.
Было лишь одно гадкое чувство — недоверие.
Я постоянно ждала какой-то подставы.
Что меня одернут и поставят на место, делая это не самым приятным образом.
Но радость от того, что я смогу выйти, была куда больше, чем все остальные чувства!
Поэтому я выползла из кровати и принялась одеваться.
Долго.
Мучительно.
Кусая губы и пытаясь не разрыдаться от боли, которая не отпускала меня ни на секунду.
Покрывшись холодным потом, пока смогла облачиться в свой уже привычный теплый костюм и, видимо, новые угги, я вышла в коридор, пытаясь углядеть Эйнара, чтобы сказать ему, что я готова.
На душе было погано.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как я выбегала из него в поисках свободы и своей привычной жизни, которая сейчас казалась не более чем сладким далеким сном.