мы чувствуем, что осознали что-то важное, что подводит нас к правильному пониманию взглядов викингов на литературное сочинение. Например, человеческая рука — это земля ястреба, так как во время соколиной охоты викинги помещали на руку сокола, а огонь руки — это золото колец; именно поэтому под фразой "богиня огня на земле ястреба" следует понимать "госпожа", образ (кеннинг), который в поэзии иногда изменяется, если ее автор опускает слово "огонь". Литература викингов, очевидно, включала также трагические баллады о Вельсунгах и различные поэмы о богах, как трагические, так и абсолютно нелепые. Если говорить о других направлениях в литературе, то можно отметить, что у викингов была и высокопрофессиональная поэзия, создававшаяся на заказ по определенному случаю. Современному читателю такая поэзия неизбежно должна показаться недостаточно прочувствованной, особенно если сравнить ее с современной эпохе викингов поэзией англосаксов. Только в некоторых поэмах о море можно ощутить образы как реальной, так и выдуманной действительности, созданные авторами саг.
Если мы проявим достаточную предусмотрительность и осторожность, рассматривая саги как свидетельство определенного литературного вкуса (или событий) эпохи викингов, мы можем многое узнать о контактах между ранней скандинавской литературой и другими европейскими литературами этого периода. Поэтов, работавших на Британских островах на правителей, которые были викингами по происхождению, можно отличить от других авторов, так как для английских поэтов характерен более красочный стиль в изложении событий, описываемых в поэме, и точная рифма и, кроме того, они многое заимствовали от сохранившейся и культивировавшейся на территории англосаксонской Англии латинской поэзии. Неточная рифма и особая стихотворная форма скальдической поэзии уходят корнями в поэзию ирландских профессиональных поэтов, если принять версию, предложенную профессором Турвилль-Петра. Во всей Скандинавии был принят литературный стиль, созданный северными сказителями, сохранившими в своем творчестве ирландские и английские мотивы, которые появились в английской среде, и этот стиль также служат напоминанием об истоках происхождения некоторых декоративных стилей в искусстве викингов. Другую сторону контакта скандинавов с британцами и ирландцами необходимо рассмотреть, опираясь на сохраненный церковными хронистами материал, который использовался более поздними авторами как основа для создания саг. Мы обладаем некоторыми свидетельствами, позволяющими сделать вывод, что епархия архиепископа Йорка, занимавшаяся в том числе и вопросами культуры, находилась на службе у викингов.
Наполненный запутанными историческими событиями период между вторжением Великой Армии в 867 году и смертью Эйрика Кровавая Секира постепенно можно будет восстановить полностью, исследовав чеканку монет, осуществлявшуюся церковными монетными дворами по повелению тех или иных английских правителей скандинавского происхождения, в то время как район Пятиградия, который не обладал ресурсами Йорка, по всей видимости останется во многом неизвестным для историка. К сожалению, воссоздание истории викингов в Британии затрудняется и тем, что церковные хронисты более позднего времени уже не искали оснований для своих сообщений о тех или иных событиях исключительно в устной традиции норманнов, которая господствовала в королевствах викингов, хотя для нас апелляция хронистов к взглядам скандинавов была бы весьма ценна. Тем не менее очевидно, что на территории Британии существовала некая письменная хроника, которая оставалась в Йорке в течение всей его оккупации англосаксами, и она восприняла, хотя и частично, скандинавскую версию, описывая события с точки зрения норманнов и их влияния на интересы викингов, в отличие от других летописцев, которые рассматривали викингов только как врагов. Она, конечно, не сохранилась, но ее существование можно доказать, ссылаясь на то количество письменных сообщений, описывавших события этого периода с норманнской точки зрения, которые представлены церковными летописцами севера Англии, основывавшихся, вероятно, на одном общем письменном источнике. Некоторое указание на восприятие скандинавской точки зрения английскими церковными хронистами содержится также в манускрипте "Англосаксонской хроники", которая является продолжением хроники, созданной в Йорке: она ничего не сообщает о великом поражении скандинавов в битве при Брунанбурге (сражение в долине Винхейд в саге об Эгиле), но представляет отдельные записи о земельных интересах той или иной семьи, которые мы также встречаем в так называемых родовых сагах: "В этом году Ситрик убил своего брата Ньяля в Ирландии".
Однако, реконструируя исторические события, мы не можем всецело полагаться только на интерпретацию литературных источников, которые в любом случае отличаются от литературной формы, существовавшей в тот же период времени в самой Скандинавии эпохи викингов. Но разумное и осторожное использование письменных источников в какой-то степени делает для нас возможным составить свое представление о идеях и целях людей, живших и действовавших в эпоху викингов. С другой стороны, этот период времени часто представляется исследователями как некий необъяснимый взрыв человеческой энергии, сила которого в течение трех веков вела скандинавов через моря известного в то время мира, оставив после себя несколько топонимов, диалектных слов и героические истории, сюжеты которых столь последовательны, что заставляют нас говорить об оригинальном и поэтому легкоузнаваемом стиле и духе.
Алан Л. Бинис
Глава 1. Скандинавские истоки
Любая новая культура обычно является результатом постепенного развития, но в некоторых условиях значительные изменения могут происходить столь быстро, что мы оказываемся лишены возможности определить решающие факторы, воздействовавшие на процесс становления культуры. Контакты с другими странами важны, но не могут выступать в качестве единственных определяющих факторов культурного развития. Для Скандинавии эпоха викингов, на первый взгляд, может представляться периодом подобного резкого скачка в развитии культуры, но более пристальное изучение археологического материала свидетельствует, что в этот период были сохранены все основные признаки культуры, сложившейся до эпохи викингов. Постепенное ее развитие в контакте с Западной Европой уже происходило в предшествующий период, в Вендельскую эпоху, названную так по месту в Упланде (Средняя Швеция), где были обнаружены захоронения в ладьях. В данных захоронениях, как и в других захоронениях в ладьях, умершие погребались с пищей, оружием и предметами быта, среди которых уже были найдены стеклянные кубки и шерстяная одежда из Западной Европы.
Большой хутор на острове Хельге на озере Меларен, в 12 милях от Стокгольма, находился в тесном контакте с Западной Европой уже в VIII веке, а его владельцы, по всей видимости, были торговцами-мореплавателями и бондами (сельскими хозяевами). Орнамент с изображениями животных, обнаруженный на предметах, например изготовленных из металла, из скандинавских погребений этого времени, также свидетельствует о связи с Западной Европой и о том, что искусство резьбы по дереву в это время было забыто мастером, работавшим с другим материалом; однако более адекватным проводником к пониманию идей рассматриваемой эпохи (которая не оставила нам письменных источников) является художественная резьба на камнях на острове Готланд, в особенности резьба, которая относится к VIII веку. Изображения на камнях представляют Вальхаллу и сцены из легенды о Нибелунгах, напоминающие об исландских сагах и скальдах, которые ассоциировались с эпохой викингов; так как поэмы скандинавского происхождения этой эпохи не сохранились, древнеанглийский "Беовульф" с богатым материалом по истории Скандинавии является нашим единственным письменным источником, сопоставимым с археологическими данными.
Археологический материал эпохи Вендель ясно свидетельствует об одном факте: за ранними эпизодическими контактами скандинавов с другими балтийскими землями вскоре последовала колонизация последних. В Гробине, на востоке от Либавы (совр. Лиепая) в Курляндии (Латвия) Биргер Нерман, проводя раскопки с 1929 года, обнаружил три отдельных поля погребении, относящихся приблизительно к периоду от 650-го до 800 года. В одном из захоронений, содержащем около тысячи кремированных останков, были найдены как оружие, так и броши, которые представляли собой типичные образцы искусства, развивавшегося на острове Готланд. К этому же типу относится еще одно из данных полей погребений. Совершенно иные черты были свойственны третьему полю. Над его захоронениями возводились курганы, и предметы, обнаруженные в погребениях этого типа, свидетельствуют о контактах уроженцев Гробиня с жителями долины оз. Меларен в Средней Швеции. Недалеко от Гробиня располагается большой "форт", окруженный земляным валом. На его территории найдены наконечники стрел и керамика меларнского типа. Возможно, Гробиня — это тот самый Зеебург, город семи тысяч воинов, упоминание о котором мы находим у Римберта в жизнеописании святого Ансгария. Также сочинение Римберта указывало на существование "форта" в Апулии, которая находилась, как сообщает автор, южнее Гробиня в Курляндии (совр. Апуоле в северо-западной Литве), где действительно был обнаружен один из крупнейших древних "фортов" на Балтике. Представляется даже возможным предположить, что множество наконечников стрел, которые были найдены в насыпи перед "фортом", являются свидетельством шведских набегов на территорию современной Литвы.