— Ничего теперь не значат раздоры, которые прежде разделяли нас, Пота, — возразил Скирнир убежденным голосом, который больше походил на его обычную манеру разговора. — Моя забота — лишь о нашем народе и о почитании наших богов. Ты с бешенством думаешь о коварной Фрейе. Значит, интересы у нас общие. Сделай милость, убеди Рол-лона отказаться от этого договора.
— Роллон меня не слушает, ты это знаешь не хуже моего… — проговорила она утомленно.
Скирнир все не признавал себя побежденным. Как опытный охотник 3£ людьми, он знал, что никто в бою не бьется так, как раненый воин. Пота сейчас была подранена и могла теперь только отбиваться. Викинг поправил плащ, готовясь выйти из шатра, но прежде шагнул в сторону жены вождя и еле слышно сказал:
— Убеди его, что Фрейя предательница. Дай ему этот листок: в нем доказательство, что королю Карлу только одно и нужно: лишить нас Божьего Молота.
— Должно быть, фальшивое доказательство?
— Нет, самое неопровержимое, а если его предъявишь ты, оно будет иметь еще больше силы.
Когда Скирнир вышел, Пота какое-то время еще постояла в нерешительности с листом пергамена в руке. Она все ненавидела в этом человеке, и их краткая встреча лишь подкрепила ее чувства. Но в глубине души ей было не по себе: викингу удалось пробудить в ней гордость брошенной, преданной жены. Прошло несколько секунд, и мысли в ее голове закипели. Она вспомнила, как люди Севера напали на город Байе, как перепугалась ее мать, в каком отчаянье был отец, неспособный сдержать их натиск. Она услышала стоны своих братьев, павших под мечами. Почувствовала боль в запястьях, скованных железами. По ее щеке медленно скатилась слеза. Покорившись судьбе, она склонила голову и посмотрела на документ, который держала в руках. Потом начала его читать.
Книга восьмая
С тех пор как лагерь викингов разместился в этих местах, центром всей жизни народа Рольфа Пешехода стала большая поляна, поросшая высокими травами. Пиры, сражения и сходки сменяли друг друга без остановки днем и ночью. Пространство было обширное и хорошо тем, что давало людям Севера вовремя заметить возможное нападение врагов. Как истинные сыны моря, викинги привыкли смотреть вдаль. Больше всего они боялись попасть в какую-нибудь нежданную мышеловку.
В этот час под конец долгого дня солнце только что скрылось за верхушками деревьев. Три человека, ждавшие у большой кучи хвороста, тотчас вскочили. Один взял дымящуюся палку и концом ее зажег костер. Два других викинга подтащили испуганную молодую лань. На шее нежного животного была туго затянута веревка. Лань скакала и билась, пытаясь вырваться из петли, но тщетно. Еще во много раз сильнее перепугалась и с отчаянной силой забилась она, завидев огонь. Но сопротивление было бесполезно и нелепо: судьба ее была решена
В этот самый момент подошел Рольф. Он был одет в синий плащ; его сопровождали самые верные воина, и смех их нарушил торжественность, царившую прежде на поляне, освещенной пламенем костра. Роллон сделал еще несколько шагов вместе со спутниками, потом поднял руку и велел им замолчать. Вождь вынул меч из ножен и подошел к лани. На мгновение поднес руку к Молоту Тора, висевшему на шее, и поднял меч в сторону луны, мирный свет которой начинал освещать эту сцену.
— Тор, Один и все боги Асгарда да подадут нам помощь в грядущих боях! Да принесут нам силу и отвагу, богатство и долголетие!
Когда Рольф произнес эти завораживающие слова, все воины его тоже достали мечи и наставили их остриями в небо. Из сотни грудей вылетел троекратный могучий клич: «Рааа! Рааа! Рааа!».
Дальше все произошло быстро. Рольф, крепко держа меч, бросил взгляд на лань; та уже утомилась и больше не выбивалась. Викинг ударил мечом по шее и отрубил голову с одного раза. Удар был что надо — такой стремительный, что большинство присутствующих едва успело его углядеть. Рольф сделал шаг вперед и подобрал голову лани, лежавшую на земле в луже теплой крови. Он поднял ее за одно ухо. Взял обеими руками и бросил в костер, трещавший среди спустившейся ночи. Люди Рольфа снова испустили троекратный ритуальный клич, а потом кинулись к туше животного. Одни мочили свои мечи в крови, а другие отрывали ломти сырого мяса и с аппетитом жевали их. Рольф не хотел оставаться в стороне: он тоже начал отрезать себе кусок от брюха лани.