Кардинал не верил своим ушам, с какой яростью папа произносил эта слова. Пий XII всегда был очень уравновешенным человеком и никогда не повышал голоса. Теперь впервые его иссохшее лицо покраснело и покрылось потом. Й все же трудно было понять, какое чувство вызвало в нем такие крайние проявления. Был ли это лишь гнев или еще и страх?
— Они взялись разрушать все ценности, — продолжал понтифик, все не успокаиваясь, — и Римская Апостольская церковь для них теперь — следующий враг, которого надо уничтожить. Один Бог знает, каких еще бесов они готовы пробудить, чтобы достичь своей цели… Но Рим не сдастся. Престол Петров будет под защитой сил небесных, как в те времена, когда язычники, желавшие сокрушить веру истинную, бросали наших братьев львам на арене. Наше право и святая истина за нас!
Пий XII, казалось, весь, до последнего нерва, вложил себя в те слова, которые произносил. Он замолчал и уставился прямо перед собой; его взгляд словно уходил в пустоту, далеко за стены кабинета. Кардинал, чувствуя себя несколько неловко, поклонился и оставил папу наедине с его вопросами. Секретарь принес в кабинет новый стакан с водой.
Глава 28
Гюстав Мушро подбежал к «Бару друзей». Отдышавшись, он вошел в помещение и спросил Большого Шарля голосом, еще срывающимся от долгого бега — а он давно уже не бегал:
— Привет, Шарль. Ты не видал Ле Биана?
— Привет, Гюстав, — ответил со смехом хозяин кафе. — Ты, похоже, сейчас дух испустишь. Как будто за тобой ревнивый муж гонится, честное слово!
— Ладно тебе, дело серьезное! Так ты не знаешь, где он?
— Не волнуйся, скоро должен тут быть паренек. Он мне говорил, что сначала зайдет в бар, а потом домой. Давай, присаживайся. Я тебе сейчас рюмку яблочной налью — надо же в себя прийти.
Гюставу как будто полегчало. Он сел на стул и отдышался с тяжелым пыхтением. Но отдыхал он недолго: тут как раз вошел Ле Биан с кожаной сумкой под мышкой. Встретить своего консьержа в баре Большого Шарля студент никак не ожидал.
— Господин Мушро? — воскликнул он. — Вы-то здесь как?
— Тебя выручить, дурачокі — ответил тот взволнованно. — Тебе домой ходить нельзя. Там боши приходили, да не какие-нибудь — самые черные, настоящие эсэсовцы. О тебе расспрашивали, где ты есть. Я сказал, что не знаю ничего, что ты, бывает, на несколько дней пропадаешь — работаешь.
Ле Биан побледнел. Он совершенно явно был еще не готов изображать из себя героя. Он вспомнил свою квартиру, все, что он там спрятал. Тотчас же пришла на память и жестяная банка, где лежало письмо от Леонии. Он обругал себя, что не унес письмо с собой.
— Тогда они высадили дверь и обшарили всю квартиру, — продолжал консьерж, словно угадав мысли молодого человека. — А нашли ли что — не спрашивай, не знаю.
— А дальше что? — спросил Ле Биан. Он все еще не мог опомниться.
Большой Шарль подумал: дело поворачивается так, что ему, пожалуй, пора вмешаться. Он увел обоих посетителей в заднюю комнату своего бара.
— А дальше, — ответил он, — надо быть очень осторожным. Самое главное — бросьте оба болтать языком. А еще мы подыщем спокойное место, где наш друг Пьер сможет перевести дух.
— Мне из города уезжать нельзя! — воскликнул Ле Биан, вдруг вернувшись к реальности.
— А кто сказал уезжать? — удивился хозяин кафе. — Останешься ты себе в нашем прекрасном Руане. Мало, что ли, на улицах старого города погребов и подвалов?
Ле Биан выпил залпом рюмку водки и на секунду задумался.
— Мне нужно место потаенное, но чтоб там было электричество и нормальный стол разложить бумаги. Мне там надо будет поработать с одной древней книжкой…
— Вот как? — воскликнул Гюстав. — А не хочешь еще ванну, душ и газовую плиту последней модели?
— Во дает! — шутливо сказал Шарль. — Его чуть боши не поймали за задницу, а у него все мысли о старых книжках! Вот уж верно другого такого парня не сыщешь!