– Немного надобно Скьёльдунгам, чтобы вздрогнуть от страха. Чего ещё ждать от сыновей такого отца!
Подобные насмешки могли взбесить хоть кого. Старший из братьев шагнул к Арни и топнул на него ногой, как на котёнка, подобравшегося к молоку:
– Пошёл!..
Так случается – человек с перепугу совершает поступки, которых и сам от себя не ждет. Арни вскочил на ноги и запустил в старшего Скьёльдунга камнем. И кинулся наутёк.
Он не промахнулся, бросив свой камень, и эта глупость должна была кончиться худо: за спиной послышалась ругань, потом тяжёлый топот погони. Сын Купца определенно хотел сорвать на нём зло. Арни почему-то сразу понял, что убежать не сумеет. И вместо того, чтобы запутать преследователя в скалах, помчался по открытой поляне. Топот становился отчётливее…
Арни не позвал на помощь собаку, но Свасуду не понадобилось приказа. С глухим рёвом он пролетел мимо Арни – чёрная пасть и белые зубы, перервавшие глотку не одному волку. Арни мгновенно испугался за него больше, чем за себя. Собачьи клыки – плохое оружие против меча. Он обернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть: преследователь, уже замахнувшийся на пса, вдруг судорожно изогнулся назад… потом упал на колени… и рухнул наземь лицом вниз!
Свасуд перелетел через упавшего. Он, конечно, сразу вернулся, схватил толстый суконный рукав и принялся трепать. Но больше для порядка. Ибо в спине лежавшего торчала стрела, всаженная по самые перья…
Арни закричал. Сгрёб Свасуда за шею и спрятался с ним за ближайший валун. Зубы громко стучали, хотелось заплакать. Вдобавок ко всему на сетере вдруг сделалось необыкновенно тихо: вместо трёх голосов теперь не раздавалось ни одного. Только уже по-осеннему лениво гудели жуки, да мирно звенел поблизости колокольчик на шее коровы… Но стоило немного скосить глаза, и взгляд натыкался на вытянутую руку убитого Скьёльдунга, и подкатывала тошнота. И Свасуд продолжал тихо ворчать, не торопясь прятать клыки.
Арни долго не решался выглянуть из-за валуна, но сидеть так до бесконечности тоже было нельзя. В конце концов он всё-таки собрался с духом, осторожно высунул голову и посмотрел туда, откуда прилетела стрела. И тотчас юркнул обратно, а сердце заколотилось у горла.
Но потом он посмотрел снова. И на сей раз выпрямился во весь рост. Покрепче взял Свасуда за ошейник… И пошёл с ним назад, к той скале.
Человек в синей рубашке сидел на земле, неуклюже подвернув под себя перебитую ногу. Голова беспомощно свешивалась на грудь. Арни никогда не видел сражений, но случившееся здесь было понятно даже ему. Когда старший Скьёльдунг отвлёкся погоней, а младший замешкался – незнакомец сумел прыгнуть и дотянуться мечом. А потом поднять обронённый лук и свалить второго врага.
Шаги Арни и рычание собаки заставили его открыть глаза. У него были тёмно-медные волосы и такие же усы. И всё лицо в давно не бритой щетине. Он приподнял голову и посмотрел на Арни, словно собираясь что-то сказать, но вместо слов изо рта по подбородку потекла кровь. Человек закашлялся и медленно повалился набок, уткнувшись лицом в траву.
Отскочивший было Арни подобрался к нему, думая про себя, как бы не пришлось заваливать камнями троих вместо двоих. Но на виске человека подрагивала тонкая жилка. Тогда Арни стянул с убитого лучника добротный кожаный плащ, перекатил на него раненого и покрепче ухватил плащ за два конца. Тащить было тяжело, Арни сберегал силы и часто останавливался передохнуть. Предстояло много дел, а до пещеры, где он жил летом, было далековато.
Арни родился рабом, и его редко спрашивали, что он думал о людях. Но такому человеку определенно следовало помочь!
Над шхерами неторопливо дотлевал закат. Синяя рубашка сушилась возле костра, натянутая на прутья. Арни выстирал её в ручье, пустив плыть по течению порядочно грязи. Высохнет, надо будет ещё зашить её, а то совсем изорвалась. Добрая рубашка, льняная. И вся вышитая по вороту. Видно, не с простого человека пришлось её снимать!
Арни вправил ему ногу и заключил её в самодельный лубок. Это было легко. Арни привык возиться с животными, а с ними ведь всякое приключалось. Зато с обломком стрелы, засевшим в правом боку, пришлось-таки повозиться. Стрела вошла глубоко и была к тому же обломана у самого тела. Арни долго пытался её подцепить, потом прижался лицом и ухватил скользкое дерево зубами. Человек застонал и сжал кулаки, но дышать сразу стал легче. И кровь изо рта больше не шла.
Арни уложил его и укрыл козьей шкурой, под которой обычно спал сам. Следовало позаботиться об убитых. Было страшно идти туда снова, но Арни знал, что иначе мертвецы могли повадиться вставать по ночам, а ему совсем не хотелось, чтобы коровы начали доиться кровью или падать вниз с Арнарбрекки. Он расстегнул на обоих Скьёльдунгах пояса и как мог перепортил оружие, прежде чем засыпать его камнями и землей: вот теперь всё будет спокойно. Арни не позарился ни на одежду, ни даже на серебряные обручья. Ну их – пускай берёт тот, у кого есть охота беседовать с выходцами из могил… Арни не устоял только перед луком и колчаном со стрелами, потому что это было сокровищем. Меч, конечно, больше притягивает глаз. Но раба с мечом мало кто видел. И если подумать как следует, немного пользы в нём пастуху. Другое дело лук. Он защитит от врага, он и накормит… Арни долго колебался, брать или не брать, но в конце концов взял. Надо будет только поскорей выучиться метко стрелять. Тогда, может, знаменитый Сван вправду примет его когда-нибудь к себе на корабль…
Лицо у человека было не особенно молодое, но и не старое. Арни сказал бы, что он прожил на свете тридцать зим. Или тридцать пять. Роста он был не слишком высокого, но зато жилистый, словно весь сплетённый из моржовых ремней… Такого одной стрелой не убьёшь.
Что он станет рассказывать о себе, когда откроет глаза?.. Арни разглядывал медные усы незнакомца и думал, что навряд ли стоило приставать к нему с расспросами. Викинга узнают по оружию и по дерзким речам. И ещё по ладоням: по каменной коросте мозолей, причинённых рукоятью весла. Арни слыхал от людей – на подобную ладонь можно уронить горящие стружки, и она не почувствует огня. Руки у незнакомца были именно такие. И меч под стать рукам. Арни не стал далеко прятать меч, положил так, чтобы викинг его увидел, как только откроет глаза. Потом принёс в пещеру лук и попробовал натянуть. Ничего не получилось. Обидевшись, Арни снял с лука тетиву и лёг спать.
За ночь костёр несколько раз погасал. Арни было холодно без одеяла. Он просыпался и раздувал угли. А под утро позвал Свасуда и обнял его, прижимаясь к горячему мохнатому боку. Но крепко заснуть так и не удалось. В конце концов Арни выбрался из пещеры, не дожидаясь рассвета. Мёрзнешь – грейся работой! Нет лучшего средства.
Предутренний воздух легонько покалывал ноздри, небо над горами еле серело, на вершинах лежали плотные облака. День будет неприветливым. Арни попрыгал на месте, спрятав руки под мышками. Несколько ночей назад в море отбушевал шторм, и за шхерами до сих пор глухо гудело. Острова заслоняли берег, и под Арнарбреккой никогда не случалось сильного прибоя. Только ветер порою бывал, как теперь, ощутимо солёным. Такой ветер станет хлестать по лицу, когда Сван Рыжий возьмёт его к себе на корабль. Ведь справится же он когда-нибудь с этим луком. И научится подшибать одну стрелу другой на лету!
В море было ещё совсем по-ночному черно. Зевая, Арни привычно оглядел горизонт… и неожиданно заметил яркий огонь, мерцавший вдали, на одном из островов. Приглядываясь, Арни прошёлся вдоль края откоса. Всё это явно было неспроста. Синяя рубашка – цвет мести, в синее одеваются убивать, и о том немало рассказывается. Недаром же говорят люди, что Бог войны Один приходит в синем плаще! Викинг кому-то мстил там, в глубине страны, а люди на острове надеялись его подобрать.