— Полагаю, это означает: она настояла бы на свадьбе, — последовал задумчивый ответ. — Что ж, это было бы в высшей степени нечестно. Во-первых, хоть вы и пришли к неверному заключению относительно моей репутации, свидетельства против меня были весьма и весьма убедительны. Во-вторых, вы, видимо, изменили своё первоначальное мнение, поскольку я до сих пор вполне… невредима. И наконец, — продолжила Кэтрин так, словно разъясняла задачку по геометрии, — едва ли в моих интересах выходить замуж за человека, которого я повстречала в публичном доме, даже имей я хоть смутное представление о том, как заставить мужчину жениться, какового у меня, могу вас заверить, нет.
— Ни малейшего понятия? — переспросил он, захваченный против воли любопытством.
— Совершенно. Это не то качество, которое бы я жаждала развивать в себе. Нельзя заставлять взрослого человека жениться так, как ребёнка заставляют доедать горох. Горох — съел и забыл, а брак — на всю жизнь.
— Весьма справедливо, мисс Петтигрю, — с серьёзностью отозвался Демоуэри. — По правде говоря, думаю, я бы согласился сто раз написать ваши слова на грифельной доске.
Кэтрин залилась румянцем:
— Прошу прощения. Вы были так добры, с пониманием отнеслись к моему положению, и мне не следовало читать нотации.
Если Макс и ощущал какое-то раздражение, его напрочь смыло новыми чувствами, слишком сумбурными, чтобы их можно было распознать. Он отмёл её извинение каким-то насмешливым замечанием: якобы так привык к нотациям, что лишившись их, начинает чувствовать себя одиноко.
Наконец они достигли площади, на которой располагалась Академия мисс Коллингвуд.
— Подождать вас? — спросил Макс, надеясь, что она откажется и в то же время испытывая необъяснимый страх при мысли, что никогда не увидит Кэтрин вновь.
В голове крутилось не меньше дюжины вопросов, на которые он бы хотел получить ответы: как и для чего она приехала в Лондон? откуда она? кем или чем является на самом деле? Как бы то ни было, лучше этого не знать, ибо излишняя осведомлённость могла привести к разного рода осложнениям.
— О нет! Я хотела сказать, вы и так старались изо всех сил, чтобы помочь мне, и в этом нет нужды. Со мной теперь всё будет в порядке.
Кэтрин забрала шляпные картонки, которые он помог донести.
— Ещё раз спасибо, — проговорила она. — Конечно, этого недостаточно, чтобы отблагодарить вас за всё, что вы для меня сделали, но я не знаю, как ещё…
— Не стоит. Прощайте, мисс Петтигрю.
Поклонившись, Демоуэри зашагал прочь. Минуту спустя он остановился и обернулся, как раз чтобы увидеть, как девушку пропускают в здание. Мужчина почувствовал беспокойство.
— Проклятье, — пробормотал он, спустившись до угла улицы, и опёрся о фонарный столб, выжидая.
— О, дорогая, — запричитала мисс Коллингвуд. — Как неловко вышло. — Её трясущиеся, испещренные голубыми венами руки взметнулись и нервно затеребили ленты чепца. — Я отправила ваше письмо мисс Флетчер… то есть теперь уже миссис Браун, разумеется. — Она разве не написала вам?
Не дожидаясь ответа, пожилая леди продолжила: — Нет, мне следовало этого ожидать. Уверена, она и думать ни о чём, кроме него, не могла, что весьма прискорбно. Она была самым добросовестным учителем за всё время существования школы, и девочки души в ней не чаяли. Само собой, мне пришлось его уволить. Я никогда не одобряла этих странных мнений, якобы всегда виновата женщина. Мужчины — такие бесчестные мошенники. Пусть даже мисс Флетчер и поддалась соблазну, но разве у слабого пола есть хоть малейший шанс устоять, спрашиваю я вас? Конечно, он невероятно очаровательный мужчина. Все десять лет с нами он отличался надлежащим поведением, хотя девочкам и хочется быть влюблёнными в учителя музыки.
Кэтрин едва слушала директрису. Мисс Флетчер, этот образец пристойности, сбежала с учителем музыки? Не удивительно, что она не ответила на последнее письмо Кэтрин. К тому времени как послание достигло школы, бывшая гувернантка мисс Пеллистон уже успела стать миссис Браун и отчалить с новоиспечённым мужем в Ирландию.
— Мне так жаль, что вы зря проделали столь долгий путь, — продолжала мисс Коллингвуд. — Я чувствую себя в ответе за произошедшее. Мне следовало наставить мисс Флетчер: женишься на скорую руку да на долгую муку.
— Уверена, вы сделали всё, что смогли, — последовал едва различимый ответ. — Мне стоило подождать весточки от неё… хотя было просто немыслимо, что я могу не застать её здесь. В последний раз она писала мне не больше двух месяцев назад и лишь вскользь упомянула о мистере Брауне. Так что это целиком моя ошибка.
«Очень большая ошибка», — напомнила Кэтрин её совесть. Девушка позволила себе поддаться вспышке гнева и теперь пожинает плоды.
— Без сомнения, — продолжала Кэтрин, изобразив на лице правдоподобную, как она надеялась, улыбку, — ответ мисс Флетчер уже ожидает меня дома.
Заверив мисс Коллингвуд, что сия поездка вовсе не обернётся полным провалом, и наскоро состряпав некую благовидную историю о необходимости пройтись по магазинам (что объясняло шляпные картонки) с тётушкой, якобы путешествующей вместе с ней и сейчас навещающей друзей, Кэтрин откланялась.
Девушка медленно побрела вниз по улице; мало того что ей некуда идти, так ещё и необходимость совладать с неимоверными муками совести не давала покоя.
Она бы не оказалась в столь затруднительном положении, если бы не убежала из дома, но она и не стала бы убегать, если бы батюшка хоть иногда обдумывал свои поступки. Но он никогда не думал — особенно если дело касалось дочери. Его дружки, его охотничьи собаки, его оргии и пьянки были куда важнее.
Отец должен был устроить ей выход в свет. Даже мисс Флетчер верила, что он так поступит, иначе ни за что не согласилась бы на должность в Лондоне три года назад. Вместо этого он отослал Кэтрин к двоюродной бабушке Юстасии. И если бы пожилая дама не скончалась полтора года спустя, Кэтрин по-прежнему оставалась бы там. День за днём выслушивая бесконечные монологи о религии и генеалогии до тех пор, пока сама не превратилась бы в одинокую старую деву, как тётушка Дебора, ходившая у старухи в компаньонках уже лет тридцать ко дню приезда Кэтрин.
Мисс Пеллистон не питала иллюзий относительно собственной привлекательности. Единственным её достоянием были хорошая родословная да деньги отца. Кэтрин понимала, что у неё нет ни единого шанса привлечь мужа до тех пор, пока она не попадёт в окружение, где вращаются подходящие холостяки. А именно: на лондонскую ярмарку невест.
И что же, разве после положенного траура отец позаботился о сезоне для дочери?
«Разумеется, нет» — подумала она, мрачно разглядывая свои исхоженные ноги. Он думал только о себе. Отправился в Бат, где его подцепила хорошенькая молодая вдова. По возвращении он объявил о свадебных планах — одновременно своих и для дочери.
В мужья ей прочили ни кого иного, как лорда Броуди. Тот ещё более неряшлив, груб и распутен, нежели отец Кэтрин.
Этот мужчина был невежествен, капризен и просто омерзителен. Кэтрин никогда не ждала Прекрасного Принца — ведь и сама не была Белоснежкой, — но прожить всю оставшуюся жизнь с этим стареющим грубияном! Она многое претерпела во имя дочернего послушания, но вынести лорда Броуди — выше её сил.
Теперь Кэтрин поумнела. Теперь она знала, каково оказаться совершенно беспомощной, совершенно беззащитной и, по сути, без надежды. Она не представляла, как ей добраться домой, и приходила в ужас при мысли о том, что её ждёт по возвращении. За душой ни фартинга, а мистер Демоуэри, должно быть, находится уже за много миль отсюда.
Глава 3
Глаза Кэтрин наполнились слезами, она едва замечала, куда идёт. И наверняка попала бы под приближающийся экипаж, если бы чья-то рука не схватила неожиданно её за локоть, оттащив назад на тротуар.
— Будь я проклят, если вы не ходячее несчастье, — прозвучал знакомый голос.
Всё ещё поглощённая собственными невзгодами, Кэтрин взглянула в красивое худощавое лицо. И в точности, как прошлой ночью, у неё перехватило дыхание, когда пронизывающий взгляд голубых глаз проник до самого её сердца.