В трактир я пошел еще и потому, что там мы договорились встретиться с Верилом и Штофом. Они хотели попить пива, я — отдохнуть от назойливости Вироны. При всем ее очаровании я от нее немного устал и хотел сменить обстановку.
Засиделись мы допоздна, внимая пенью проезжего музыканта. Ребята были в восторге, а я слушал вполуха бредни про влюбленного рыцаря, совершающего подвиги в честь своей возлюбленной.
Верил и Штоф кружками поглощали пиво, я немного выпил вина. Под конец вечера хлопцы уже набрались и пели вместе с бардом, аккомпанируя себе кружками.
Я тоже был немного навеселе и спел им свою частушку:
Народ замер, уставившись на меня ошалевшими глазами, а музыкант, протрезвев, попросил:
— Еще, ваша милость.
Сидели мы хорошо, и я продолжил:
Потом я разошелся и пел все куплеты, что помнил, а тройка собутыльников в конце подхватывала и подпевала последнюю строчку.
В трактире мы и заночевали.
Утром отправились в поместье. Я отдохнувший, а приятели хмурые и помятые от чрезмерного употребления местного пива. Самое интересное, у них не было заклинания от похмелья. Сжалившись над друзьями, я отдал им фиал с „живой водой“.
— Это что? — подозрительно спросил Верил, он был почти доктор и с сомнением держал бутылку в руках, не решаясь применить зелье.
— Это „похмелин“, — на ходу придумал я название.
Штоф, который знал меня лучше, отобрал флакон и выдул половину. Через несколько рисок его лицо разгладилось и приобрело блаженное выражение. Боясь, что Штоф выпьет остальное, Верил жадно присосался к бутылке. Дальше они шли значительно повеселевшие и во все горло распевали мои сочинения. Далеко по округе разносилось их слитное разухабистое „опа…“
Встречал нас опять Овор. Серьезный и молчаливый. Он внимательно рассматривал ров, который мы соорудили с малышом-элементалем.
— Твоя работа? — спросил он и, дождавшись подтверждающего кивка, сухо сказал: — Пошли, разговор есть.
Внутри усадьбы были видны следы огненных взрывов, у самых ворот лежали тела убитых. Их было много, больше десятка.
— Что произошло, Овор? — спросил я, присаживаясь перед одним из убитых. Он был одет в лохмотья, но при поясе, какой носят дружинники, и оружие, которое лежало рядом, было довольно хорошим и справным.
— Это не бандиты, — высказал я свое мнение.
— Не бандиты, сынок, это дружинники префекта. — Он показал на еще одного убитого, с разбитыми губами.
— Сержант из охраны тракта у постоялого двора Руха, — вспомнил я.
— Он самый, Дар. За нами следили, и как только наемники ушли, совершили нападение. Здесь двадцать один труп. И думаю, разведчика среди них нет. Скорее всего, он уже докладывает Шарду, что нападение провалилось.
Штоф и Верил во все глаза смотрели на убитых.
— Где наемники? — спросил я.
— Живы, но сильно ранены. Помогли Лианора и Вирона, не дали спалить усадьбу. Сейчас занимаются ранеными.
Мне нужно было осмыслить ситуацию, которая сложилась после нападения солдат префекта. Прежде всего я начал более отчетливо осознавать уязвимость оборонительных действий. Сегодня ночью все могло сложиться иначе, если бы не решительность привезенной мною дворфы и активные действия Вероны.
— Верил, иди помоги девушкам, — сказал я. — А ты, Штоф, выйди и посмотри снаружи, был ли разведчик. Потом доложишь.
— Пошли, дядька, покумекаем, — позвал я Овора.
— Что будем делать? — Он удивленно посмотрел на меня.
— Думать будем, вот что!
Для нас существенным оставался вопрос: что мог придумать в этой ситуации барон? Первое, что пришло мне в голову: он может затаиться. Но это позиция слабая. Мы можем предъявить трупы и обвинить Шарду в нападении. Он может обвинить сержанта и солдат дезертирами. Но это ущерб ему как префекту. Могут отобрать должность. Желающих на доходное место много. Тогда что?
— Овор, что бы ты сделал на месте Шарду? — спросил я его. Дядька был более опытен в местных реалиях.
— Усилил бы оборону замка и отправил наместнику послание, в котором обвинил бы нас в организации разбоя и подкупе его солдат. Потом дождался бы приказа на арест.