Вот почему для драмы Гюго характерны обнаженность, подчеркнутость и исключительная интенсивность всех чувств. Его герои — Дидье, Эрнани, Рюи Блаз или Трибуле наделены цельностью и бескомпромиссностью характеров, большими страстями; они не знают ни страха, ни измены, они не способны на внутреннюю раздвоенность или колебания: если любовь, то до гроба, если оскорбление, то кровавая месть или смерть. Подруги романтических героев — Марион, донья Соль или Тизбе не уступают им в своей преданности и бесстрашии, в готовности разделить со своими избранниками их трагическую судьбу.
Так, следует за разбойником Эрнани, стоящим вне закона, прекрасная и знатная донья Соль:
А Марион и Тизбе (из драмы «Анджело — тиран падуанский») с полной самоотдачей борются за своих любимых и, если надо, жертвуют ради этого жизнью, как это сделала (в драме «Король забавляется») несчастная Бланш, любящая бессердечного короля.
Высокий накал страстей, пылкие чувства, за которые отдают жизнь, сила преданной женской, мужской или родительской любви, самоотверженность и великодушие — все эти поистине высокие и благородные чувства, воплощаемые романтической драмой с необыкновенной патетической силой, вызывали и до наших дней вызывают отклик в широкой демократической аудитории, к которой Гюго и обращается в своем романтическом театре.
Гуманизм Гюго будит сострадание к несчастным, униженным, искалеченным людям, вроде шута Трибуле, вынужденного изобретать утехи для развращенного и скучающего двора короля Франциска. Трибуле злобен, жесток и язвителен с придворной знатью, но он любит свою дочь Бланш всепоглощающей любовью. С того момента, как он обнаруживает исчезновение дочери, все его слова и действия полны подлинного трагизма, достигающего апогея в заключительной сцене, когда отец видит дочь мертвой:
Гюго-драматург умеет глубоко волновать зрителя, взывать к его лучшим чувствам, раскрывая перед ним зрелища крайнего человеческого страдания и трагического столкновения благородных душевных качеств с низостью тех, кто обладает силой и властью.
Этой задаче служат и эстетические основы романтической драмы — ее искусно завязанная, всегда захватывающая интрига, увлекательность сюжета, полного стремительных поворотов и неожиданных открытий в судьбах героев (Рюи Блаз, предстающий перед нами то бездомным мечтателем, то лакеем, то первым министром испанского королевства; воспитанница мастерового Гильберта — Джен, оказывающаяся дочерью английского лорда, и т. д.), а кроме того, насыщенный страстью диалог и эффектные реплики (подобные той, в которой перед испанской королевой неожиданно открывается тайна ее любимого министра: «Меня зовут Рюй Блаз, и я лакей!»).
Однако самая неистовость и преувеличенная патетика в изображении демонических страстей, далеких от прозаической реальности, которой в 30-е годы жили подданные Луи-Филиппа, исключительность и порой невероятность ситуаций (как история лакея, влюбленного в королеву, чего никак не мог простить Виктору Гюго Бальзак, в целом высоко ценивший его искусство), а кроме того, нагромождение ужасов и мелодраматических эффектов всякого рода — яды, кинжалы, убийства из-за угла — во многих, особенно последних пьесах Гюго, стали показателем начала художественного кризиса романтической драмы, особенно резко обозначившегося в провале драмы «Бургграфы» (1843).
В этой драме Гюго, более всех других перегруженной невероятными и фантастическими образами и ситуациями, особенно наглядно выступили слабые стороны романтического театра. Драма была создана в момент творческого кризиса Гюго, связанного со спадом народных движений и общим усилением политической реакции, наступившей в это время во Франции.