Знаменательно, однако, что пришествие будущего, предначертанного провидением, вовсе не представляется поэту в идиллическом свете. Гюго сознает, что это будущее надо завоевать в жестокой битве, главная роль в которой принадлежит народам. Именно к народам и обращается поэт: это их зовет трубный глас со всех концов небес, это им вечность велит «вставать». Таков смысл оптимистической концовки стихотворения «Карта Европы», в котором динамика и энергия, насыщающая обычно стих поэта, снова вступает в свои права:
Вера в народ, обращенность к народу, мысль о пароде и революции проходит через всю поэзию Гюго второго периода. Теперь образ народа лишается тех живописных лохмотьев, в которые он был обряжен в «Соборе Парижской богоматери». Народ, о котором думает Гюго, создавая «Возмездие», — это прежде всего рабочие июньских баррикад, с которыми поэт связывает самый высокие понятия справедливости, чести и героизма.
Народу посвящено в сборнике «Возмездие» несколько стихотворений. В программном стихотворении «Искусство и народ», написанном в ноябре 1851 г., поэт говорит о силе воздействия искусства: «Рабский народ» песня делает свободным, «свободный народ» она провозглашает великим. Поэт призывает народ славить в своих песнях «громким голосом свободу». Тирану же напоминает, что песня может обернуться «рычанием льва».
Стихотворение «Народу» (вторая книга «Возмездия», май 1853 г.) звучит, как прямой призыв, обращенный к спящему гиганту:
Тревожным призывом звучит и аллегорический припев этого стихотворения: «Лазарь! Лазарь! Лазарь! Встань!», и образ окровавленной свободы, лежащей у входа. «Ты знаешь, если ты мертв — мертва и она», — твердит поэт народу.
Стихотворение «Тем, кто спит» (сентябрь 1853 г.) также адресуется народу:
Во втором стихотворении «Народу» (шестая книга «Возмездия», июль 1853 г.) поэт использует свой излюбленный символический образ народа-океана, появившийся в его творчестве еще в 30-е годы. Все это стихотворение построено на характерных для Гюго романтических контрастах: народ, подобно океану, одновременно и «кроток», и «грозен»; он может быть «движением» и «покоем», «гармонией» или «хриплым ревом»; он таит в себе «неизвестные пропасти», он крушит и ласкает, он может «снести скалу» и «пощадить травинку».
А в поэме «Караван» (июнь 1853 г.) народ уподобляется могучему льву, который появляется среди хищных зверей, мирный и величавый, идущий всегда одной дорогой, которой он «приходил всегда и придет завтра» (так подчеркивается неотвратимость этого прихода). Народ рисуется при этом не только сильным и мощным, как лев, но еще и обладающим высшей — божественной — силой: из его глаз «исходит свет», его «великий глас поднимается к звездным небесам». Этот голос заставит мгновенно смолкнуть вой и визг лесной чащи, изгоняя отовсюду мерзких шакалов, обезьян, пантер и хищных птиц.
Таким образом, инвектива и воззвание, острота политической карикатуры и величие предвидения, образ-символ и конкретная образность, искусство фрески и ритмическая изобретательность, многообразие интонаций, жанров и размеров, от традиционного александрийского стиха до лирических четверостиший, от эпических поэм до шутовской песенки — таковы поэтические богатства сборника «Возмездие».