Но, к огромному сожалению, она все же получила возможность подержать в руках рукопись Изадоры. С ее вольным редактированием она приправила историю жизни Изадоры своими собственными интерпретациями, особенно очевидными в характеристиках мужчин, которые были близки к Изадоре. Но ей, так же, как Дэсти, Макдугаллу и другим, кто писал об Изадоре, надо отдать честь за упоминание, что Изадора под влиянием их советов действительно написала оригинальный черновик воспоминаний сама. После неудовлетворительных попыток в диктовании мемуаров мисс Никсон Изадора рассчитывала на свои собственные литературные способности, которые были далеки от необходимого. Она не обладала усидчивостью и дисциплиной, о который Бласко Ибанес однажды упомянул, предупредив о главных требованиях для написания серьезной книги. В дополнении к недостатку этой профессиональной черты, Изадора была постоянно отвлечена все более увеличивающимися потребностями.
Не ранее, чем ее дом в Нёйи, который она уже называла «будущим храмом танца», был спасен от ближайшей продажи, появилась проблема с ее студией в Ницце, от которой зависели ее представления для поддержания жизни, как она говорила. Жозефина, служанка Изадоры, продолжала слать ей тревожные письма о своей неминуемой смерти от голода – выражении, которое постоянно использовалось всеми, включая Изадору, в контексте ее каждодневных проблем – и обычно связанным с ее невыплаченными счетами, которые угрожали продажей последнего личного имущества Изадоры. Также были постоянно увеличивающиеся счета в отеле «Лютеция».
Мягко, как могла, Изадора отклонила несколько предложений жить ради экономии с одной или другой женщиной из ее окружения. Даже во времена, когда осенью 1926-го ее здоровье в конце концов пошатнулось из-за постоянного нервного истощения. Она страдала от внутреннего кровотечения, которое ее доктор не смог объяснить. Только полный отдых мог спасти жизнь Изадоры. И это, согласно ее доктору, она могла найти только в своей маленькой квартирке в Ницце под заботой Жозефины. И рядом со студией, которая содержала драгоценное имущество, которое все еще оставалось ее.
Глава XLI.
«Тебе не нужно спешить, - сказала мне Изадора, когда мы готовились к поездке в Ниццу. – Ты не знаешь, как нас встретит греческий хор кредиторов». Мы должны были ехать к Ривьере в открытой машине. Несмотря на декабрьский холод. Лотта Йорска, в одно время знаменитая актриса, но в период, о котором я рассказываю, она пребывала в окружении Изадоры, – после приглашения «жить с ней» и вежливого отказа Изадоры – оставалась, тем не менее, среди других таких же неудачниц подле Изадоры. Не разочаровавшись, она продолжала поддерживать свою веру в полный успех ее задумок и, действительно, состряпала какой-то план совместных выступлений с Изадорой на Ривьере. Для этого туманного предприятия она была готова вложить немного денег в уплату счета Изадоры в отеле. И одолжила своего шофера для поездки в Ниццу. Не была бы Изадора так больна, возможно, ее необычайно крепкая конституция смогла бы помочь пережить поездку в открытой машине через сильные ветра и холод. Но к тому времени, как мы достигли Лиона, она была в таком состоянии, что доктор, которого я послал осмотреть ее, побоялся за ее жизнь. У нее было постоянное кровотечение. Доктор не мог предсказать, когда она сможет продолжить путешествие. Как и доктор Изадоры в Париже, он чувствовал, что ей необходим долгий и полный отдых. Водитель был отправлен в дорогу самостоятельно, в то время как Изадора, которая лежала в прострации в номере отеля, наконец согласилась проехать оставшийся путь до Ниццы на поезде.
Когда мы прибыли, Жозефина провела нас в маленькую квартирку, держа свечку в руке. Из-за неоплаченных счетов электричество было выключено, а также не было дров для камина. Но это было типично для Изадоры: не только не показывать свое неудовольствие дискомфортом в своем ослабленном состоянии, но также попробовать взбодрить ее старую и верную служанку. «Не беспокойся, Жозефина, - сказала она ей. – Мы дома и все будет хорошо. А также ты можешь снова говорить на русском. Но мы должны пойти в студию прямо сейчас».
Студия была так же холодна, как квартира. Но Изадора была очень счастлива – она снова была среди вещей, которые она лелеяла больше всего. Еще раз в атмосфере, которая была для нее свята. Вместо созерцания розовых стен номера отеля. Она положила запись на старый граммофон, и мы услышали «Девятую симфонию» Бетховена. Было три часа утра, когда она осознала, как устала от поездки. Мы вернулись в квартиру.