Повинуясь указаниям доктора, защищенная от вторжения кредиторов, Изадора отдыхала неподвижно часами на шезлонге на балконе, смотря на скудное декабрьское солнце и широкую даль моря. В то время, как Жозефина пришла в мою комнату, очевидно, надеясь, что ее жалобы будут лучше поняты, когда она объясняет их на русском.
Она была маленькой хрупкой женщиной с серыми волосами, которая все еще выглядела больше как гувернантка, чем домохозяйка – гувернанткой она была в аристократических русских семьях большую часть своей жизни. Ее доброе выражение глаз за очками становилось строгим, когда, теряя терпение из-за щедрости Изадоры, она говорила о некоторых гостях. «Мадам знает, у нас нет еды. И все же она всегда приглашает людей на обед», - ворчала Жозефина. Она не получала зарплату месяцами, но была верна Изадоре и не думала покидать ее. В то же время ей необходимо было облегчить свою душу. Несмотря на репутацию Изадоры как рьяной коммунистки, она всегда соблюдала некоторую дистанцию в отношениях со своей прислугой – даже с Жозефиной, которая была с ней почти три года. Изадора почти не слушала Жозефину и не комментировала ее трудности. Но мне она говорила: «Когда мемуары будут закончены, и мы будем богаты, я куплю Жозефине коттедж и две ангорских кошки – она любит кошек – и она может сидеть на диванных подушках и делать маникюр».
Когда бы она не почувствовала себя лучше, Изадора шла в студию упражняться в танцах – это было хорошо для Жозефины, а особенно для кредиторов, - знать, что мадам готовит представление, которое принесет немного денег. Но она все еще была очень слаба. И вскоре ложилась отдохнуть на один из диванов, говоря: «Нет пользы в этих занятиях, не для меня. Я никогда не была акробаткой, даже в своей молодости. Я всегда была самой неумелой среди профессиональных танцоров. Тем не менее, когда я была очень молодой, я тоже обычно бросала копья в воображаемых богов».
То, что она сидела практически неподвижно, слушая музыку, легко могло создать ложное впечатление, что Изадора монотонно проводила дни, выздоравливая. На самом деле она «работала» - создавая в своей голове танцы, которые должны были составить программу ее будущих концертов. К сожалению, эти вдохновляющие занятия были прерваны, когда Изадора получила телеграмму от Йорски. Та отменяла совместные концерты с Изадорой и отзывала своего шофера обратно в Париж. Напрасно Изадора ждала объяснительного письма Йорски. Она никогда больше не слышала ничего об этой леди.
Фактически Изадора не получала писем от ее верных друзей в Париже. Она ничего не знала ни о действиях комитета, ни об отложенной продаже ее дома, ни о результатах обещанных переговоров о ее мемуарах. «О, хорошо, - пожала плечами Изадора. – Что я могу от них ожидать? Но есть одна вещь, которую они не смогут отнять у нас». Я мог разглядеть мстительную искорку, промелькнувшую в ее глазах. «Сегодня канун нового года. Они не могут испортить этот праздник. Давай посмотрим, сколько у нас осталось денег. И пусть у нас будут блины. Жозефина эксперт в этом деле. И, конечно, у нас должна быть бутылка шампанского».
Изадора выглядела очень счастливой, смешавшись с яркой толпой, совершающей последние покупки накануне праздничного вечера. Уже дома, только однажды, когда мы разбирали все покупки на столе в столовой перед восхищенной Жозефиной, праздничное настроение Изадоры изменилось. Как будто черное облако заслонило все перед ней. Очаровательная детская улыбка неожиданно сменилось мрачным выражением глаз. «Возможно, это будет наш последний предновогодний вечер» - прошептала Изадора.
Позже мы сказали Жозефине, что пойдем в город смотреть празднество и вернемся незадолго до полуночи на ужин. Мы пошли в город и гуляли по ярко освещенным улицам. Изадора почти танцевала всю обратную дорогу. Но у нас не было блинов. Ошибочно, думая, что это мука, Жозефина использовала гороховый суп. И потому, что он не «поднимался», она решила, что мадам купила не ту муку. Жозефина, крайне огорченная, объяснила нам свое разочарование. Мы встретили 1927 год, поедая старые консервы с несколькими бокалами шампанского.
Следующим утром мы получили приглашение на то, что должно было быть роскошной вечеринкой. Приглашение, которое вчера было доставлено по неверному адресу.
Обычно несуеверная, более для веселья, чем серьезно, она свалила бы вину на число 13 за любую неудачу. Теперь на полном серьезе она говорила о нашем неудачном праздновании нового года как о плохом предзнаменовании на весь 1927 год. Она позволила своему воображению обрисовать всевозможные бедствия. Изадора с большой беззаботностью могла общаться с любыми кредиторами и заставлять их чувствовать себя смущенными и виноватыми в том, что они беспокоят ее по таким мелочам, как длинные огромные счета. Сейчас же она стала практически паниковать при любом звуке дверного звонка. Квартиру мы вынуждены были отдать. Жозефине пришлось уйти в дом престарелых. Так как Изадора еще не была готова расстаться со своей студией, мы переехали в две комнатки в дешевом пансионе поблизости. «Все это ошибка» - продолжала повторять мне Изадора. «Кто будет платить сотню франков за билет, зная, что Изадора Данкан живет в такой помойке?».