Глава II.
Когда бы Изадору ни спрашивали, когда она начала танцевать, она неизменно отвечала: «Предположительно в утробе моей матери». Объясняя это непонятное заявление, она всегда добавляла, что ее мать, ожидая ее рождение, была настолько опечалена побегом мужа, что могла выжить, питаясь только ледяными устрицами и шампанским, пищей Афродиты. А так как Изадора верила в то, что характер ребенка уже сформирован в утробе матери, можно предположить, что корни ее высокоэмоциональной натуры раскрывались по мере ее взросления.
Изадора росла в Сан-Франциско, который на тот момент переживал бурный прирост театральных трупп и всемирно известных артистов: немецко-итальянские оперы, Сара Бернар и ее коллеги из «Комедии франсез», Константа Кокелин и Джейн Хардинг, Томассо Сальвинии и его компания из Италии, и Лондонский лицей и театральная труппа Генри Ирвинга и Элен Терри. Став зрителем галерки хотя бы нескольких представлений, которые давали эти артисты, Изадора мечтала о блистательной карьере для себя в какой-то подобной театральной труппе. Желание, которое уже загорелось в ее воображении посредством книг, которые она читала с самого детства. Ее неудачи с местными театральными менеджерами была, без сомнений, главной причиной ее отъезда в поисках счастливой карьеры куда угодно, помимо Сан-Франциско. И все же резонно предположить, что ее эмоциональное состояние – печаль, вызванная ее первой несчастливой страстью, – дала дополнительный импульс к тому, чтобы она решила уехать из Сан-Франциско.
Во всяком случае, на семейном совете было решено, что все Дунканы поедут на восток: в Чикаго, в Нью-Йорк или даже в Европу. Сначала только Изадора должна была поехать в Чикаго с матерью, которая была незаменима для нее как аккомпаниатор. Ее сестра и братья присоединились бы к ним позже, после того, как Изадора обосновалась бы там. Так как у них не было ни малейшего сомнения в успехе. Они все верили в то, что Изадора могла дать что-то новое для танца вообще. Что-то, что отличается от бальных танцев и отличное от формальных пируэтов на сцене. Хотя Изадора иногда отрицала любое влияние на свое «что-то новое» системы самовыражения Дельсарта, впервые опубликованной в 1885 году. Очень маловероятно, что Изадора абсолютно не знала Франсуа Дельсарта, которого многие признают учителем принципов гибкости и грации тела.
Обычно считается, что Дельсарт имел большое влияние на современный танец, особенно через американских учителей его принципов; на Рут Ст.Денис, например, другую великую американскую революционерку танца. Тем не менее, вполне возможно, что Изадора Дункан сама сделала из себя танцовщицу, соединив воедино представление о танце, искусстве, музыке и даже литературе нескольких культур. Но по-настоящему она была американской артисткой, решившей в духе свободы попробовать новое, сочетая это со своим оптимизмом, щедростью и даже пылким нравом.
Не было проведено никакого исследования, и сейчас оно невозможно. Влияние исторических форм американских пышных зрелищ на Изадору, маленькое представление, например, которое было стандартом развлечения для мелких городов на национальных праздниках, когда рьяные любители превращали живые картинки в пантомиму и эмоциональные позы, чтобы изобразить запоминающиеся события, которые создали и объединили нацию. Неудивительно, что Изадора была обречена стать великим поклонником Уолта Уитмана. Отмечая по-своему некоторые из американских традиций, она пришла с Запада, из штата Калифорнии, который всегда давал что-то новое.
Но двадцать пять долларов и фамильные ценности, состоящие из нескольких украшений и старого кружева, с которыми Изадора и ее мать прибыли в Чикаго, вскоре пошли на оплату дешевых комнат в пансионатах и их скудных обедов. Они практически голодали в странном городе, который предлагал им жизнь, не отличавшуюся от их серого существования в Окленде. Но неутомимая Изадора продолжала обегать театральных менеджеров, для которых она танцевала вальсы и мазурки Шопена. «Ты милая девушка» - была их обыденная реакция. «Но в нашем бизнесе нам нужно что-то более яркое. Что-то с выкрутасами, быстрое и зрелищное». Она могла изобразить и это, и Чарльз Фэйр, менеджер «Мэзоник Руф Гарден» был готов дать ей место в своем водевильном шоу. Изадора не могла отказаться от предложения, так как она и ее мать исчерпали все ресурсы. Все же, после того, как она выступала перед аудиторией в течение трех недель как «Калифорнийский Фавн», менеджер предложил продлить ее контракт, даже пообещав целое турне, но Изадора отказалась. Почувствовав полное отвращение к этому насильственному труду, который шел в противовес ее идеям об искусстве, она наивно верила, что это был первый и последний раз, когда она пошла на компромисс, чтобы выжить. В дополнение к зарплате, которую она получила, и передышке, которую это дало ей от насущных финансовых забот, у нее появилась возможность встретиться с Иваном Мироски, сорокапятилетним польским поэтом и художником. Его ухаживания, должно быть, успокоили уязвленное самолюбие Изадоры, растревоженное ничего не подозревающим Верноном. Упустив эти ухаживания из внимания, мать Изадоры оставила ее наслаждаться tete-a-tetas и долгими прогулками в лесах на окраинах города с Мироски. В конце концов, не имея возможности более отрицать свои чувства, Мироски попросил Изадору стать его женой. Изадора поверила, что это была ее «великая любовь».