"Вот так бы сидеть офицером, подпоручиком", - думал Вавич. Даже почувствовал с волнением, как зазолотились на плечах погоны. Чуть плечами повел. Он оперся на завернутый эфес шашки. Сидит подпоручик. И чуть поднял подбородок. Зашуршали листья и зашлепали босые ноги. Двое мальчишек выбежали из-за поворота.
- Теперь моя, не дам, - кричал старший, рука была в кармане.
Младший бежал сзади и всхлипывал:
- Отдай, сво-ла-ачь!
Виктор строго взглянул на мальчишек, повернул подбородок. Оба пошли шагом, молча. Виктор видел, что оба они взглянули на шашку. Старший сел на край скамейки. Завернув конем голову, исподнизу глядел - все на шашку. Поерзал, подвинулся ближе. Младший стоял, выпуча заплаканные глаза. Виктор улыбался мальчикам. Он даже чуть заискивающе глянул на старшего. Мальчишка примерил лицо Виктора, смелей двинулся.
- Сабля? - спросил полушепотом.
- Ну да, - весело сказал Вавич, - шашка. Это, милый, шашка.
- Самделишная?
- Настоящая, конечно. Обыкновенная офицерская.
- А вы офицер - переодетый? А? - мальчишка ерзнул ближе.
- Офицер, - сказал Виктор.
- А она вострая?
- Нет, голубчик, не наточил еще. Это новая. У меня дома есть, та как бритва. Огонь - чик и шабаш, - и Виктор махнул рукой в воздухе.
Мальчишка был совсем рядом.
- А на войне были?
- Да, на маленькой, - сказал Виктор. - Повоевали.
- Много набили - шашкой?
- Ну да разве там разберешь, голубчик. Там, брат, пули - ввыть! вввы-ить! А в атаку идешь, тут уж не смотришь, какой подскочил, - раз! раз! А уж там солдаты штыками.
- Раз! раз! - повторил мальчишка и махнул накрест рукой.
- Аас! - махнул младший.
- А кого из пистолета, правда? Сразу его - трах! - мальчишка сделал рукой, будто целится. - Бах! бах его! ба-бах.
- Да, уж тут не разбираешь, - сказал Виктор.
- А можно потрогать? - мальчишка потянулся к шашке.
- Так ты, братец, ничего не увидишь. - Вавич надорвал бумагу. Заблестели золотом эфес и черная лакированная рукоятка.
- Только подержать, дяденька! Ей-богу! - и мальчик мокрой маленькой рукой вцепился в рукоятку. Виктор огляделся, не видит ли кто.
- Ну, довольно, братец мой, вырастешь, заслужишь офицера. Тогда... тогда, знаешь... заслужить, брат, офицера сперва надо... - говорил Вавич, уворачивая шашку в бумагу. - Подпоручика хотя бы. Вот как.
Виктор покосился на старика, что лениво сгребал палые листья.
Только подходя к гостинице, Виктор вспомнил о швейцаре. Он купил на углу у мальчишки на четвертак газет, зашел в ворота и укутал ими шашку, чтобы нельзя было узнать - что.
"Пусть и не подозревает до времени", - думал Виктор про швейцара.
Виктор быстро прошел в дверь и через две ступени заспешил по лестнице.
- Господин! А господин! Из двадцать девятого! - крикнул вслед швейцар. - Пожалуйте-ка сюда. Виктор шагнул еще два маха.
- Пожалуйте, говорят вам, - крикнул швейцар.
- Что... такое? - огрызнулся через перила Виктор. - Чего еще? - и остервенело глядел на швейцара.
- Ничего еще, а вот распишитесь, из полиции повестка, - швейцар говорил зловеще.
Виктор сбежал и не своим почерком расписался на бланке. Швейцар через очки проверял - там ли.
А Виктор, оступаясь на ступеньках, тер плечом стенку и все читал бланковый конверт:
"М. В. Д. Канцелярия Н-ского полицмейстера, №2820.
Номера "Железная дорога".
В. Вавичу".
Он заперся в номере и распечатал конверт, запустил трясущиеся пальцы.
"Окол. надз. В. Вавичу.
По распоряжению его высокоблагородия господина Н-ско-го полицмейстера вам надлежит явиться для отправления служебных обязанностей в Петропавловский полицейский участок 20-го числа сего месяца.
Упр. Канц.".
И тут шел целый частокол и росчерк.
Виктор торопил портного, раза по три на день заходил. Хмуро, ругательными шагами топал мимо швейцара в гостинице. По вечерам садился писать Груне. И не мог, ни одного слова не мог. Тушил свечку так, что стеарин брызгал на стол, ложился, натягивал одеяло, крепко с головой уворачивался, сжимая в кулаках колючую материю, стискивал зубы и шептал: "Господи, Господи, Господи", - а утром, не умываясь, бежал торопить портного.
За день до срока поспела форма. Ее в бумагах, в газетах, принес к себе в номер Виктор: был уже первый час ночи. Он спешил, хмурился, и подрагивали ноги от волнения, когда он просовывал их в новые брюки. Пристегнул погоны - погребальные, серебряный галун по черному полю, казакин приятно облегал талию, - это бодрило. Но Виктору жутко было глянуть в тусклое зеркало в дверцах шкафа. Он уж боком глаза видел, как кто-то чужой копошится в зеркале. Спиной, к зеркалу, чтоб не взглянуть, Виктор продевал под погон портупею. Чужими шагами стукнули новые ботфорты. Виктор достал из картонки новую фуражку с чиновничьей кокардой и серебряной бляхой - гербом города. Теперь он был готов. Было тихо по-ночному. Тонкая свечка плохо светила. Виктор решил глянуть сперва на тень - он чуял, как ее огромное пятно ходило за спиной по грязным обоям. Он повернулся решительно и глянул. Чужая, не его, тень стояла на стене, как будто был кто-то другой, незнакомый, в комнате. Виктору стало жутко, но он зашагал прямо к тени, чтоб уменьшить ее, чтоб яснее видеть: незнакомые шаги заскрипели по полу, и Виктор на ходу видел, как в зеркале в шкафу прошел квартальный - и это он скрипел сапогами.