- А это знаете? - вдруг весело сказал Израиль. Таинька обернулась. Груня жарко дохнула.
- А вот! - сказал Израиль и набрал воздуху. Он засвистал в морозном воздухе. - Оно идет немножко выше, в e-mol, так губой нельзя. Может, Бог губой это вытянет.
Минуту молчали.
- Еще! - сказала Груня, переводя дух, и посмотрела на котелок - над поднятым воротником.
- А что еще? - Израиль тер ухо свободной рукой.
- Это самое, - вместе сказали Груня с Тайкой. Израиль свистал верно, точно, свистал, как будто инструмент был у него в губах.
Сонный свет мутной шапкой стоял над городом. Брызнули из-за поворота огни. Теплый гул от улиц. Израиль оборвал свист.
- Смерз в ноги, страшное дело! - Он соскочил с саней и побежал рядом. - Стой, извозчик, - крикнул Израиль. - Имеешь рубль. - Он ткнул извозчику монету в мерзлую рукавицу и побежал на тротуар.
Тая кивала головой в платочке, Израиль снял котелок и похлопал им по руке на отлете, в воздухе, а волосы дыбом стояли на голове, как вторая шапка.
Тая глядела в колени и счастливо молчала. И все стоял в ушах, все дышал в груди мотив, и казалось, что не там едут, где едут, и не туда приедут.
- Не проехали мы? А? - крикнула Груня, и Тая вздрогнула. Мимо их окон ехали, и красным светом чуть веяло от маминого окна.
Груня наспех совалась в кошелек.
- Беги, беги, - говорила Тайке.
Скрипнул снег, взвизгнула мерзлая калитка и звонко хлопнула за Таей. Не раздеваясь, мерзлыми пальцами звякала ламповым стеклом и слышала, как зашевелилась, заскрипела кровать под старухой. Рявкнул пес, взвизгнул - видно, Груня кинула снегом, - и лампа, жмурясь, трещала, а Груня уже вмахнулась в комнату, и Тайка успела кивнуть на дверь. Как была, не скинув шубы, двинула морозная Груня и с широкого шага стала на колени у изголовья кровати.
- Пришла я и пришла, - говорила, запыхавшись, Груня и ловила старухину руку, наугад, на память, в красной полутьме лампады. - Груня я, Груня. Викторова Груня, - и жала жарко бесчувственную руку. Поцелуем давила и все говорила: - Груня я, Груня, Викторова Аграфена.
- Дай глянуть-то... поди, милая, сюда, - и старуха здоровой рукой гребла Груню за мокрую шапку к себе и целилась попасть губами в губы.
Жаркое-жаркое тянула к себе старуха. Она не видела лица, только чуяла дыхание, жаркое, громкое, и плотными губами придавила Груня старушечьи губы и закрыла глаза на секунду... И больше нельзя было, и оторвались, чтобы не отошло назад, оторвались, так и не видевши друг друга.
На пороге стояла Тая с лампой.
- Не надо, не неси, Бог с ней... глаза режет, - сказала старуха. Слабо махнула рукой и устало бросила ее поверх одеяла.
Груня хотела подняться.
- Стой! - шепотом сказала старуха. - Стой, стой!.. Возьми руку мою правую... возьми, возьми, я не могу. Сложи пальцы, так. И перекрести себя. И Вите передай. Так и люби, как любишь. Иди... старика приласкай. Бедный он...
Груня встала. Три раза перекрестилась на образ, вышла и тихонько заперла двери.
Маруся
- НУ-С, довольно возиться, - сказал басок.
И перед Башкиным резкими зелеными углами стал стол. Жандарм тряхнул его за плечо.
- Довольно-с истерик! - назидательно, хмуро сказал полковник. - Говорите дело. Ну-с! - уже крикнул полковник. Кивнул жандармам.
Они, звеня шпорами, вышли вон.
- Эс и эс? Ну? Нечего бабу разыгрывать! - полковник поднялся. - Встать! - крикнул он Башкину в лицо.
И Башкин не знал, какая сила подняла его, и он встал.
- Довольно дурака валять! - крикнул полковник. Офицер тоже стоял, он злыми, обиженными глазами глядел на Башкина.
- Вам сейчас, как честному человеку, предлагают помогать работе государства. Понял? - И полковник вонзил глаза в Башкина, в самые зрачки, вонзил и пригвоздил на миг. - А то, знаешь?
И метнулась искра, и замутилось холодом внутри у Башкина. Острым холодом взвилось под темя. И прошла, продышала секунда.
- Так вот, - тише сказал полковник, - готовы вы содействовать общественному порядку или противодействовать?
- Да... - едва скользнул голосом Башкин.
- Что - да? - и полковник уперся в глаза. - Содействовать?
- Да, - мотнул головой Башкин.
Полковник сел. Офицер тоже сел и что-то мазнул карандашом на бумаге.
- Если да, - продолжал полковник (он все еще держал глазами Башкина), - если да, так содействовать надо не как-нибудь, как вам там вздумается, а так, чтобы это было в соответствии... с видами и действиями... Не выдумывать мне дурацких дел! - вдруг снова встал и заорал полковник. - Шерлоков мне не разыгрывать, чтобы десятки вытравливать! А дело... Дело! Понятно? Садитесь. Башкин стоял.