Век живи, век учись, даже такому дебилизму. Я понимающе покивал, но потом всё-таки улыбнулся. В конце концов, весь юмор служит для того, чтобы скрасить суровую действительность, а в данном случае тут её, эту действительность, ещё скрашивать и скрашивать, и всё равно будет выглядеть как воздушный шарик на кладбище.
Ждать пока закончатся все эти ЕБЦУ, пришлось более часа. Катя уже и сбегала за обедом для нас двоих, и мы почти успели все это съесть, когда в комнату зашел ее отец.
- О, трапезничаете. Кать, будь другом, сходи и для меня, а то я сейчас у вас отбирать начну, а оно вам надо?
Катя недовольно фыркнула, но встала из-за стола и скрылась за дверью.
- Смотрю, на человека уже стал похож.
- Ага, отпустило. Никогда так плохо не было.
- Ничего, привыкнешь. Всех поначалу трясет, а потом, так и ничего.
Зашла Катя, неся на подносе две тарелки и компот. Борисыч подхватил у нее из рук свой обед и поставил себе на стол, отодвинув компьютерную клавиатуру.
- Я тут буду жевать и вещать, так что если чего не поймете, переспрашивайте, не стесняйтесь. Чёрт, голодный… У тебя вот трясучка, а у меня от волнения аппетит разыгрывается не на шутку, слона бы съел.
Он накинулся на еду, словно и правда, не ел несколько дней.
Ты ничего не заметил? - Он посмотрел на меня, но когда увидел мое растерянное лицо, перевел взгляд на Катю - А ты? - Не добившись от нас вразумительного ответа, продолжил. - Короче, что-то с этими зомбаками было не так. Раньше было как? Накатила волна, мы их из пулеметов порубали и всё… убирай то, что осталось. Пардон, не к столу сказано. - Несмотря на тему, это ему не мешало орудовать ложкой со скоростью заправского чемпиона. - А теперь. Первая волна, в лоб, как обычно и когда мы решили, что всё, ещё две. Клешнями, с запада и востока. Поэтому, мы к вам и не успели, что отвлекли нас на западном секторе. Там тоже ограждение прорвали, но ближе к центральным воротам. И самое интересное, что и это еще не всё. Оказывается, была еще и четвертая волна, но она шла с юга и не прошла наши минные поля и заграждения. Если бы дошла еще и она - зомбец нам был бы полный. Мы уже на этих трех волнах были полностью на нуле.
Так что это было - они поумнели? - Катя задала вопрос, вертевшийся у меня на языке.
Сергей Борисович отставил пустую тарелку из-под супа и принялся за второе.
- Не знаю, Кать. Мне кажется, что скорее ими кто-то управлял. В любом случае пока у меня нет ответа на этот вопрос. Одно скажу - они меняются или вирус меняется. Все эти изменения не в лучшую для нас пользу. Изменения эти как-то связаны с нашими походами, что-то мы там растревожили, и ответочка не заставила себя долго ждать.
- Так, а нам что делать?
- То же что и намеривались, только раньше это был чисто академический интерес, а теперь - вопрос выживания. Если весь город, вот так попрет на нас, то даже гадать не надо - не устоим. Ждать больше нельзя ни дня.
Это «ни дня» затянулось на целых два дня. Борисыч не мог оставить объект с разрушенным защитным рубежом. Поэтому всё это время ушло на восстановление ограждения, минных полей, ловушек, раскиданных на подходе к убежищу по всему лесу. Благо нас никто не беспокоил, словно какой-то непонятный разум играет с нами в шахматы и ждёт, когда мы сделаем свой ответный ход. А ход, конечно, будет. Прапорщик спешил. Руководил всем сам – лично. В ручном режиме, так сказать. Проверял, перепроверял. Это и понятно - ему придется забрать основные силы, оставив базу с малой охраной, и он хотел быть уверен, что эти самые малые силы справятся с обороной объекта. Забор установили, местами укрепили старый, снаружи прошелся маленький экскаватор, превратив, в общем-то, неглубокий ров в настоящую траншею двухметровой глубины, вертикальными стенками. Теперь периметр выглядел очень внушительно.
Если вы думаете, что я сидел в бункере и терпеливо дожидался, когда меня позовут на подвиги. Сейчас! Я бы подождал, но кто ж мне даст? Несмотря на то, что мы с Катей стали героями, отдыхать ни мне, ни ей никто не дал. Первый день я вкалывал, как раб на галерах - работал в бригаде, которой поручили стаскивать бесчисленной количество успокоенных зомби в огромную яму за периметром. Я сбился где-то уже через час на третьей сотне, а справились мы только к вечеру, заполнив этот котлован до самого верха. После чего грейдер заровнял яму, оставив на поверхности лишь комья грязной земли. К вечеру я просто валился с ног. И даже смутно помню, как принял душ, добрался до своей комнаты и провалился в сон.
Наутро все тело болело так, что даже на завтраке, подняв ложку, я поморщился, чем вызвал у Кати открытое недоумение.
- Чего? Тебе, что, не нравится? Вкусная же каша. Гречка на тушенке. Вкуснятина! - она мечтательно закатила глаза, словно не ела ничего лучше.
- Вкусно. - Я кивнул, поморщился от боли, прожевал кашу и снова поморщился. Болели даже челюсти. «А они-то чего уже?»
- Чем сегодня будешь заниматься?
- Куда пошлют, я человек подневольный. Вчера целый день трупы таскал. А сегодня… пока не знаю.
- А я вчера целый день колючку на столбы вязала. Во! - Она показала руки по локоть исцарапанные колючей проволокой и «егозой».
- Тоже чрезвычайно увлекательное занятие. - Я сочувственно покивал.
Катя хихикнула, оценив юмор.
- Хочешь, я тебя к нам в бригаду определю? Вы же трупы все убрали?
- Возле периметра всех. Если в лес не погонят по ловушкам собирать, то, наверное, всё.
- Вот. Я тогда договорюсь, чтобы тебя к нам перекинули. Хоть поболтаем.
- Хе… Так, молодежь, еще наболтаетесь, доедайте кашу и в оперативный зал на совещание. Начальство, собирает всю группу на брифинг.
Мы и не заметили, как к нам подкрался Михалыч, и я от неожиданности даже ложку утопил в горячей каше.
- Михалыч, нельзя же так людей пугать. - Я вытащил ложку и облизал пальцы.
- А чой-то ты такой нервный?
- Станешь тут нервным. Скажи спасибо, что я еще не заикаюсь и не писаюсь по ночам с вами.
Михалыч хитро сощурил глаза и одобрительно хлопнул меня по плечу, в результате чего, из-за взрыва боли в спине, я в очередной раз утопил ложку в тарелке.
- Значит так, молодежь, моё дело маленькое. Мне сказали отряд собрать, я собираю. А если кто-то от страха при этом обделался, это уже проблемы не мои. Это тебе к Марье Семёновне тогда надо идти. Кстати, она тоже там будет. Короче, через десять минут в оперативном зале. - Он погрозил пальцем и также бесшумно, как и появился, исчез из столовой.
Я с сожалением посмотрел на тарелку. «Нет, вот хоть пусть потоп и землетрясение, пока не доем, не встану. В конце концов, еще десять минут». Наверное, весь мыслительный процесс был написан субтитрами у меня на лбу, потому Катя, одобрительно хмыкнув, продолжила работать ложкой, может быть, только немного ускорившись. Я тоже постарался, в меру своей подвижности, не отставать от подруги. «Надо же, уже подруги!»
Оперативный зал вызвал у меня стойкое чувство дежавю - те же лица, то же место. Борисыч прохаживается вдоль стола, Марья Семеновна успешно делает вид, что дремлет в углу. Только тарелки с супом нет, а вместо него на столе разложена подробная топографическая карта, где карандашом заштрихован сектор, где-то на севере. Вдоль стола расселись командиры групп и внимательно рассматривали свои ногти, словно маникюр - это то, что наиболее актуально в данный момент у сотрудников отряда быстрого реагирования.
- Ну, наконец-то, я же сказал, сбор через десять минут.
- Девять… - Катя невозмутимо посмотрела на отца.
- Что девять?
- Мы зашли за минуту, до установленного срока.
- Катерина, не дерзи начальству. - Прапорщик погрозил дочери пальцем. - Начнем.
Он подошел к карте.
- Выезд завтра в четыре. Что со второй коробочкой?
- Механики божатся, что к вечеру будет, как новенькая, крест на пузе. - Михалыч даже перекрестился для пущей убедительности.
- Хорошо. Значит, так, повторюсь, завтра в четыре утра. Почему рано - затемно надо объехать город. Если все будет хорошо, то чесам к десяти будем на точке. Двумя группами на двух БТРах. Головняк, - он кивнул на командира разведывательной группы. - На «Уазике».