В углу образованном бронетехникой стояла вся экспедиция в полном боевом снаряжении во главе с массивным старшим прапорщиком. Увидев нас с Катей, поднимающихся по пандусу, он оторвался от своих ЕБЦУ и, сделав лилейное личико, что с ним вообще не вязалось, произнес:
- Ой, наша спящая красавица проснулись-с. - А потом, переведя взгляд на дочь, серьёзным голосом спросил, - Скажи честно, пришлось прибегать к крайним мерам?
- Это, к каким?
- Как это, к каким - целовать.
Даже у Екатерины, привыкшей к подколкам отца, лицо вытянулось. Она фыркнула рассерженной кошкой, - вот еще, пускай его зомби так будят.
Дружный хохот всей команды разорвал в клочья туман, и стало даже чуток светлее.
- Потерянное поколение, - сокрушенно произнес Борисыч, - учишь их, учишь, а они классики не знают, и, соответственно, инструкций там прописанных не выполняют. Вот и идет все, как говорит наша Марья Семёновна, через жопу. Ладно, и так уже весь график хренами накрылся, так что - по машинам. Вам в КШМский «бэтэр». - Он указал на правую машину и сам, несмотря на внушительную комплекцию, довольно шустро скрылся в ее брюхе.
Десантное отделение было забито под завязку. Я уселся на свое уже излюбленное место под башенным стрелком, Борисыч в уже натянутой на голову «говорящей шапке» устроился на командирском месте, и, прижав ларингофон к горлу, раздавал команды, а Катя была как раз напротив меня, и уже распаковав свой рюкзак, протянула мне бутерброд и термос с чаем.
- На, это я для тебя взяла. Ты же не завтракал.
Такой заботы о себе я от нее никак не ожидал, поэтому даже оторопел.
- Бери, бери, это я на завтраке попросила тебе сделать поскорому.
Пробурчав смущенное спасибо, я взял еду и приступил к завтраку, с которым я успел не только попрощаться, но и забыть об этом факте.
Заурчали двигатели БТРов, зажужжала электромоторчиками башня, поводя стволом КПВТ из стороны в сторону, и машина мягко перекатываясь через неровности, двинулась вперед.
Борисыч стянул шлемофон на затылок, изогнулся и повернул голову так, что я даже испугался за целостность его шейных позвонков, силясь увидеть экипаж у себя за спиной.
- Значит так, девочки и мальчики, ехать нам долго, так что настраивайтесь. Будем объезжать город по широкой дуге. Нам на ту сторону. - Затем снова натянул шлем и проговорил в ларингофон: - Дозор, отрыв пятьсот метров, скорость сорок, прием? - После чего покивал ответу, которого я не услышал. - Принял.
Противореча утверждению командира, ехали мы не долго. Через пол часа, как только мы проехали Спартаковское, ожила рация, включенная на громкую, голосом командира разведчиков.
- Первый, наблюдаю стадо за окружной, прием…
- Дозор, останавливайся и жди всю колонну, прием....
- Принял.
Спартаковское - это тот поселок, в котором я испытывал сканеры. Находился он на небольшой возвышенности, и дорога с объекта, проходя сквозь него, спускалась с пригорка и пересекала через перекресток окружную дорогу вокруг города. Дозорный «Уазик» остановился на выезде из поселка, сместившись к обочине, чтобы дать место двум бронетранспортерам.
- Едрить его в качель! - Произнес наводчик, у которого обзор был не в пример лучше, чем у меня.
С языка снял. - Борисыч, уже стянул с себя шлемофон, чтобы не париться, поэтому задумчиво почесал свой стриженый затылок.
Я как мог, изогнулся, чтобы посмотреть через лобовые смотровые бронестекла. Рядом с моим плечом, широко раскрыв глаза и сопя носиком, примостилась Катя.
За окружной, насколько хватало глаз, стояла огромная толпа мертвяков. Их были тысячи. Да нет, скорее десятки тысяч, а может и сотни… Передние ряды стояли плотно, словно воины средневековой армии, создавая непреодолимую стену, а за их спинами, словно в растревоженном муравейнике в постоянном хаотическом перемещении бродили тысячи и тысячи, готовые заменить павших в строю. Будто весь город собрался, чтобы не пропустить нашу колонну.
- Это что такое? - первым не выдержал я.
- Не знаю, я такое сам первый раз вижу. - Прапорщик даже наклонился вперед, чтобы рассмотреть насколько эта толпа уходит влево и вправо от нашего перекрестка, после чего не выдержал и, открыв верхний люк, высунулся наружу. До первых зомби было около километра, но я испытал настоящий ужас, что открытый люк впустит к нам эту толпу. И когда Сергей Борисыч нырнул обратно, закрыв за собой люк, я испытал настоящее облегчение.
Он взял переговорник и, нажав на тангету, произнес:
- Откатываем назад. Они слишком близко к дороге стоят, если вздумаю заблокировать, не успеем среагировать. Тут никакого БК не хватит. Объезжаем по второстепенным дорогам.
Рация прожужжала ответ и «Уазик», легко развернувшись, скрылся за домами поселка. БТРы же пятились до самого центра Спартаковского, где только на широкой центральной площади, как раз той, где я тестировал свои рации, смогли развернуться и проследовать вслед скрывшемуся впереди дозору.
Следующие два часа ехали без приключений. Я даже придремнул немного. Но очередная кочка меня разбудила, приложив ручкой тесака по затылку, и сон как рукой сняло. Я почесал ушибленное место и уставился в озорные, смеющиеся глаза Кати.
- Выспался?
- Поспишь тут с вами, не затылок, а одна сплошная шишка.
- Ладно, жаловаться на жизнь. Хорошо же едем. Я так бы ехала и ехала. Люблю это дело.
Я еще раз потрогал надувающуюся на затылке шишку. Не, я тоже люблю путешествовать. Особенно когда меня куда-то везут. Едешь себе и в окошко пялишься: погодка, природка, музончик опять же мурлыкает. Всё атмосферно и пейзажненько. Вот если брать все эти критерии, то сейчас всего этого нет. Сидишь в железном ящике, затылком об углы бьешься, ничего не видишь вокруг и опять же в полной тишине, только движок бронетранспортера урчит, да берцы стрелка под носом гуталином воняют. Не, не нравятся мне такие авто путешествия. От слова, совсем не нравятся.
Опять заговорила рация, прапорщик ответил и что-то показал водителю. Я опять изогнулся, чтобы посмотреть в лобовое стекло, но кроме дороги, проходящей через густой лес, ничего не увидел, но командир, развернулся на кресле и смилостивился, обозначив ситуёвину.
- Передовой дозор выехал к развязке на северную дорогу. То есть, город мы объехали, с чем я вас и поздравляю. Мы сейчас их догоним и первый перекур. Мальчики, как говорится, налево, девочки направо. В кустики только парами. Всем все понятно?
- А я как? - Катя посмотрела в десантное отделение, выискивая спрятавшуюся там вторую девочку.
- А тебе в пару Марья Семеновна, она во втором «бэтере» едет. Она тоже девочка, хотя я лично в этом очень сильно сомневаюсь.
Подъезжали к остановившейся на перекрестке «буханке» уже под дружный гогот всех бойцов.
Я шел во второй двойке, после того как выставили охранный периметр. Честно говоря, еле дотерпел - чаёк из термоса во всю уже просился наружу. Я то и утром в спешке забыл посетить моего белого друга. Поэтому мой напарник по естественным потребностям только хмыкнул и, отвернувшись, взял наизготовку автомат, когда я, забежав в лесок, стал судорожно расстегивать ширинку. «Фух! Как груз с души сняли. Это же какое счастье, когда ничего не давит на мочевой пузырь!»
- Твоя очередь. - Боец опустил свой автомат и указал мне пальцем в тактической перчатке на оружие. Я кивнул и взял свой «укорот». Оказалось действительно удобно. Автомат, висевший на коротком ремне стволом вниз, надо было просто приподнять, и он удобно ложился в руки, поворачиваясь стволом туда, куда поворачивалось мое тело. Хотя смотреть было особо некуда. Лес и лес. Разве что птички весело чирикали по-весеннему, перелетая с ветки на ветку, да проснувшиеся муравьи приводили в порядок свой муравейник.
- Я все, выходим.
«Ну, выходим и выходим, другим же тоже надо. Посрать и родить - нельзя погодить». Мы поднялись по откосу кювета, и другая пара с легким шелестом исчезла в листве. Еще ждать и ждать. Я посмотрел вперед, где дорожное полотно скрывалось за поворотом. На изгибе дороги, метрах в трехстах от нашей стоянки стоял широкий плакат с выцветшей от времени краской. Я бы его и не заметил, если бы, поднимаясь на откос дороги, не посмотрел в сторону уходящей вдаль дороги. Стоял он немного за поворотом и виден был только с левой обочины дороги. С расстояния было совершенно не понятно, что он гласил, но было ясно, что написан он был красной краской на когда-то серебристом, а теперь ржавом стальном листе, приваренным к толстой железной трубе, которая торчала в грунте возле самой дороги, практически возле кромки потрескавшегося асфальта, так, чтобы пропустить его было практически невозможно.