Шериф Али скучал. Вот уже несколько дней ему пришлось провести в своем шатре, раскинутом невдалеке от стен Стамбула. В сам город было не попасть. Однако вчера от Лоуренса прилетел почтовый голубь. В коротенькой записке, привязанной к его лапке, было написано, что завтра майор прибудет сам. С золотом и дальнейшими указаниями. А это значит — конец тоске.
Шериф Али ждал Лоуренса с нетерпением. Он потягивал ледяную воду из пиалы. Будучи истовым мусульманином вина шериф не касался, а сок плодов не особенно любил. Житель пустыни — он предпочитал всему холодную воду.
Один из тридцати сопровождавших его людей с почтительным поклоном вошел в шатер.
— Пришел Лоуренс, — произнес воин. — С ним четыре груженых верблюда.
— Проводи его ко мне, — кивнул шериф Али.
Майор вошел в шатер сразу же, как только его покинул воин в черном с красной отделкой бурнусе. Лоуренс сел на ковер по-турецки. Снял шляпу. Приложился прямо к кувшину с водой, откуда шериф Али наливал ее в пиалу.
— Что ты привез мне, Лоуренс? — спросил у него ничуть не возмутившийся шериф Али.
— Золото, — ответил тот. — Четыре моих верблюда нагружены золотом. Британскими фунтами, левантийскими лирами, русскими червонцами. На них ты купишь много воинов. Хороших, а главное, беспощадных воинов. С ними ты пройдешь вслед за русскими казаками вплоть до того места, куда они направляются. А после перебьешь там всех. Никого не оставишь в живых.
— Ты разве не поедешь со мной в этот раз? — удивился шериф Али, хотя виду и не подал.
— Нет, Али, — покачал головой Лоуренс. — Я возвращаюсь в Африку. Британские войска пересекли границу Наталя. Они отправляются на юг Африки — в страны белых варваров — буров. Я не могу взять тебя с собой, Али. Ты должен закончить то, что мы начали здесь. После того, как перережешь всех там, куда приедут русские, ты оставишь там самых надежных людей, а сам отправишься в Стамбул. Передашь консулу Бредфорду точную карту дороги до того места и подробно расскажешь обо всем.
— А после этого? — Шериф Али взял у Лоуренса кувшин. Вылил остатки холодной воды в пиалу. Сделал глоток.
— Возвращайся к своим харишам — и жди меня.
— Я сделаю все и буду ждать тебя, — кивнул шериф Али, ставя опустевшую пиалу на ковер.
— Я знаю это, — кивнул в ответ майор Лоуренс.
Он протянул руку шерифу. Тот крепко пожал ее. Лоуренс поднялся на ноги и вышел из шатра.
Шериф Али откинулся на подушки. Поглядел в потолок шатра, закинув руки за голову. Звезды, вышитые на тяжелой ткани, должны были предсказывать ему только хорошую судьбу. Но отчего-то сейчас в их узоре шериф Али видел лишь смерть.
— Нет-нет-нет! И не просите, Никита. Вы — не князь Амилахвари, вам я могу просто приказать не совать голову в петлю.
Посол Зиновьев мерил кабинет шагами. Я предугадывал его реакцию, когда шел с докладом о происшествии на конском рынке. Но кроме доклада у меня был письменный рапорт о командировке в Месджеде-Солейман. Прочтя доклад и рапорт, Зиновьев подскочил из-за стола, прихлопнул ладонью обе бумаги разом.
— Да вы что, Никита, из ума сошли от местной жары?! — вскричал он. — Князя в посольство привезли мертвым, перекинутым через верблюжий горб. Я уже молчу об уряднике Бурмашове. Говорят, его вовсе в мешке везти пришлось. На куски разорвали!
— Я сам укладывал его мешок, — буркнул я, глянув на посла исподлобья.
Зиновьев поперхнулся. Прикрыл лицо кулаком. Похоже, ему стало не по себе, когда он представил эту безрадостную картину.
— Тем более, Никита, — переведя дыхание, продолжал он, — вы на своей шкуре прочувствовали, как ведется политика на Востоке. Посредством кривых ножей и толпы разъяренных фанатиков.
— А вы не думали, ваше высокопревосходительство, — мрачно заявил я, — что там, в Месджеде-Солейман, наших казаков режут кривыми ножами разъяренные фанатики.
— И чем же вы можете им помочь с десятком казаков и бывшим горным инженером? — поинтересовался Зиновьев.
— Все резоны вам уже излагал князь Амилахвари, — пожал плечами я. — Зачем же их повторять снова и снова?
— Может и так, — не стал спорить Зиновьев, — но вас я отпустить не могу. Князь был изрядный авантюрист. Я вижу, что он успел дурно повлиять на вас, Никита.
— Не говорите так о нем, ваше высокопревосходительство, — отчеканил я. В голосе прозвучали незнакомые даже мне самому металлические нотки. — Живые могут оправдаться — мертвые нет.
— Не заводитесь, Никита, — осадил меня князь, будто разыгравшегося жеребца. — Вы еще молоды. Я, как человек старше вас годами, имею некую ответственность за ваши поступки. И не могу вот так просто отпустить вас на самоубийственное дело.