— Это мог бы и не переводить, — укоризненно заметил Дядько, глянув на взмокшего от усердия Дежнева. Тот только плечами пожал.
— Я просил переводить дословно, — вступился я за толмача. — Мне нужно знать каждое слово, сказанное пленником. Хотя сейчас это уже не имеет значения. — Я кивнул Дядько. — Уведите его — и прикончите. И заройте, только подальше от лагеря. А то еще шакалы придут на вонь мертвечины.
В тот момент я от души порадовался, что рядом не случилось Штейнемана с его вечным интеллигентским чистоплюйством. Но именно из-за этого самого чистоплюйства губернский секретарь и ушел подальше от места допроса. Насколько, конечно, позволяли размеры лагеря. И теперь, скорее всего, старался не слушать того, что происходит у нас. Что меня, откровенно говоря, вполне устраивало.
— Тысячи сабель, — покачал головой Дядько, когда казаки увели курда. Надо сказать, тот вел себя достойно. Понимал, что его ведут убивать, однако молча поднялся на ноги и дал себя увести. — Небось, врет все этот курдский черт. Откуда у этого шерифа Али столько золота? Британцы-то, конечно, народ богатый. Да только прижимистый больно. Три верблюда с золотом — это же какие деньжищи.
Он даже присвистнул, представив себе, сколько золота может уместиться на спинах трех верблюдов. По местным масштабам сумма просто астрономическая. Особенно если золото не левантийское, в котором много посторонних примесей, а европейское.
— Однако для уничтожения наемной армии шерифа Али, — возразил ему я, — падишах отправил гвардейских янычар. И это мы знаем не только со слов курда, но и от Осьмакова. Значит, сила у шерифа Али была в руках весьма внушительная. Надо только узнать, сколько от нее осталось после сражения с янычарами.
— А может, разбили их янычары? — предположил Дядько. — Я не с гвардейскими под Плевной дрался, с обыкновенными, но скажу, вояки они отменные. Вышибли нас из пригорода только так. Рубка была тогда страшная. Мы их в шашки и пики. Они нас в ятаганы. Даже стрельнуть некогда, такая каша заварилась.
— Вряд ли янычары разбили армию шерифа Али, — покачал головой я. — Сильно потрепали — да. Возможно, очень сильно. Но если бы шериф отказался от своих планов, то не отправил бы гонца к убыхам. Еще день-два без связи со своими и убыхи бросили бы эту слежку за нами. Однако шериф Али прислал к ним своего человека. И теперь они от нас не отвяжутся до самого рудника.
— Что верно, то верно, — потер основательно заросший подбородок Дядько. — Вы же, вашбродь, хотите поточней узнать, сколько у этого шерифа Али осталось сабель? — Вахмистр снова как будто мои мысли прочел. — Я и сам о том думаю. Только опасное это дело. Очень опасное. Попадется казак — не сносить ему головы. Турки ведь не мы с вами. Они всяко мытарить его начнут. Будет он говорить или не станет.
— А есть такой, кто точно не попадется? — без особой надежды спросил я.
— Дежнев — толмач, — принялся рассуждать Дядько. — Меня вы, вашбродь, не отпустите. Осьмаков — слишком уж рассудительный. А тут лихость нужна. Без нее не справиться. Евланин — стреляет отменно, но этого мало. С конями плоховато ладит. У него бабка из иногородних. Михалин с Аратовым молоды больно. Лихость дурная из них не вся вышла. А вот если Витютиев. — Дядько прищурился, обдумывая эту мысль. — Петро ведь еще в Вешках первые призы на скачках брал. Одному только Мелехову и уступал в джигитовке. И постарше Михалина с Аратовым. Не такой дурной. В драку не ввяжется, если не надо. Так что, вашбродь, — поднял на меня взгляд Дядько, — если и слать кого в тыл, так это Петра Витютиева. Он — не подведет.
— Вот пускай он и едет, — кивнул я. — Осьмаков его проводит до места, где перехватили курда. А там уж пусть этот Витютиев сыщет нам армию шерифа Али и сообщит, сколько в ней сабель.
— Слушаюсь, вашбродь, — ответил Дядько, поднимаясь с кошмы.
А с рассветом следующего дня два всадника отделились от нашего отряда и поскакали в тыл.
Добравшись до того места, где Осьмаков и Аратов схватили курда, казаки пожали друг другу руки, расцеловались на прощание и отправились каждый в свою сторону.
— Ты, если что со мной станется, — сказал на прощание Витютиев Осьмакову, — уж не сочти за труд, заскочи на хутор ко мне. Старикам да женке обскажи.
— Конешным делом обскажу, — с обычной своей степенностью кивнул Осьмаков. А после тяжко вздохнул и добавил: — Ежели хоть кто-то из Туретчины этой живым выберется.
Он развернул своего коня и направил его обратно к лагерю. Витютиеву же предстояло сложное и очень опасное задание. Отыскать вражескую армию. Сосчитать сколько в ней сабель. И довезти эти сведения до отряда. Перед отъездом Дядько сообщил Витютиеву, куда дальше двинется казачий взвод. По крайней мере на обратном пути не заблудится.