Вернувшееся из долгой опалы старое бельгийское правительство выработало ряд собственных мер по поддержанию жизненного уровня населения, наращиванию производственного потенциала и запуску рыночных механизмов, разрушенных войной.
Первоочередной задачей поствоенной экономики было заполнение рынка необходимыми населению товарами, одновременно возврат из Швейцарии того золотого запаса, который удалось спасти. Людям нужны были деньги, причем обеспеченные товарами первой необходимости. Поэтому премьер-министр и его кабинет разработали программу социального обеспечения, гарантирующую каждой семье, пострадавшей в годы войны - различные пособия и выплаты, отдельно предусматривалась политика, направленная на поощрение семей, имеющих детей.
Люди, которые не могли найти работу или остались без дома, без средств к существованию, могли расчитывать на компенсацию от государства. Спешно создавались новые рабочие места на восстановленных производствах, поощрялись объединения мелких производств в концорциумы и союзы.
Жаку пришлось выстаивать долгие утренние очереди на бирже, но в конце концов, старый отцовский врач порекомендовал Жака своему личному парикмахеру. Тот только начинал создавать собственный салон, и дал согласие на будущее. Жак решил подождать именно это место.
Вика чувствовала полную неустранимую неловкость перед Барбарой. Мать Жака смотрела на нее так, как будто Виктория была на седьмом месяце беременности и требовала от ее Жака жениться. Вика вставала на ее место и понимала, что она была с неба упавшей нахлебницей. Жак только подшучивал над нею, говоря, что его мама без боя не отдаст.
На самом же деле, Барбара не думала о затратах, она разучилась экономить во время войны. Да-да, после такой нелегкой жизни и голода, после длительного периода строжайшей экономии на всем, некоторые люди отпускают свои желания на волю, стараясь жить сегодняшним днем.
Но не только поэтому Барбара не думала о цене, которую нужно было заплатить за счастье сына: счастье сына было бесценно. Она не старалась полюбить Вику ради сына, просто она видела, что эта русская девочка, которая и прикоснуться к нему боится, и есть часть ее сына, потому что Барбара видела те мощные силы, связывающие этих детей.
На ее глазах происходило рождение связей, на которых может устоять молодая любовь.
ВЕЧНАЯ МУДРОСТЬ
- Вы раненько вспархнули, - мужчина спросонья был похож на взлохмаченного лешего, - сейчас пойду покурю и будем завтракать. Это что у нас?
Они проезжали город.
- Борисоглебск, - констатировал мужчина, - я тут в страшном бою первый орден завоевал. Рукопашный был бой, вон оно как!
- Вы часто ездите в Москву?
- Не, - отмахнулся он, - Побереги Боже, но я Виктория Васильевна, эту всю дорогу своими ноженьками протопал, так что вот оно что...
Мужчина ушел в туалетную комнату, а Виктория смотрела ему вслед, подняв брови, и лишь через минуту поняла, что это - человек из ее прошлой жизни...
- Ну, что же давайте знакомиться, - сказал он, вернувшись в купе с полотенцем на плече, посвежевший, вроде бы и выпрямившийся, помолодевший, Плахов Иван Петрович, директор школы в станице Отрадокубанской.
"Здравствуйте! Здравствуйте! дорогой учитель рисования! Сколько раз, стоя за мольбертом, в институте живописи, на эскизах в мастерской у Поля Вантэ, в Королевской академии художеств, в лучших музеях перед картинами великих фламандцев, на выставках в столицах мира, я вспоминала вас. И поняла я только много позже, что лишь любовь рождает искусство! Это через первую страсть к вашему мужскому присутствию в моей юности, я прониклась волшебством красок, я стала творцом. Лишь любовь моего Жака помогла мне одолеть пятнадцать лет учений живописи. Его самоотверженность. И теперь ваша ученица стоит с ними, с большими художниками мира, если не в одном ряду, так в одном цеху. И это - ученица простого сельского учителя рисования из станицы Темиргоевской. "
- Я буду вас рисовать, Иван Петрович! Вот увидите, я вас так нарисую!
- Узнала! Девочка!
Старый солдат сурово поглядел на женщину, сидевшую перед ней, потом обмяк и суетливо полез за полку к вешалке, одел пиджак, звякнув несколькими орденами.
- А мы наслышаны о вас.
Иван Петрович совсем стушевался и еще долго не мог успокоиться и начать беседу.
- Я вас не узнала, - призналась Виктория, - вы не сердитесь?
Он пожал плечом. Задал главный вопрос:
- Чего же сердиться. Что же ты на родину-то не возвернулась, Вика?
- Я встретила человека, которого полюбила, теперь он мой муж. У нас четверо детей!
- Эва! - Петрович почесал в затылке, он совсем не был похож на директора художественной школы, - А я думал, может чего в лагере... Так это ж дело добре, раз так, то и предлагаю отметить встречу крепким горячительным напитком - чаем краснодарским!
Он сбегал за кипятком, торопливо поставил стаканы в подстаканниках на стол, подержался за ухо и стал спрашивать дальше.
- А вот к примеру, муж-то у тебя кто, немец?
- Бельгиец. Он был со мной вместе в лагере, только в соседнем.
- Бельгия вроде была оккупирована немцем еще до войны, до нашей. Так он служил там или сидел?
- Сидел, - Виктория улыбнулась пытливому старику, - А в основном стоял у забора и на меня смотрел, а я на него.
- А вы в Бельгии прямо так и живете? Квартиру дали? На стольких-то детей? Ты не обижайся моим расспросам, потому что нам, старикам, такое событие - с иностранкой поговорить, я теперь своей старухе как непрочитанная книга, она, рот открыв, меня слушать будет, я и бельгийка - в одном купе за чаепитием!
Вика подперла рукой щеку и любовалась этим простым открытым человеком, который не скрывал опаски своей по поводу ее жизни за границей, но слово "любовь" принимал, как пароль, открывающий все двери.
- У меня свой дом. Сначала мы с Жаком жили у его родителей, потом Жаку достался в управление салон, он парикмахер.
- О! Выходит, простой рабочий человек, - обрадовался Плахов.
- Потом муж настоял на том, чтобы я пошла учиться в институт.
- Это правильно. Это я одобряю. Толковый мужик!
- А для образования потребовались большие деньги, и тот дом, что Жак для нас построил сам, наняв рабочих...