— Рафаэль! — прорычал Азури.
— Оставь в покое их обоих, — приказала Михаль.
Шауль-Лоточник и его приятель Кривой Кадури отнесли ее к ее коврику на втором этаже. Она туманным жестом указала на Двор и больше ничего не добавила. Потому что не хотела разжигать свару в доме. И Азури тоже не стал особо вникать в женины проблемы; махнув на нее рукой, он без завтрака отправился в свое торговое заведение. Виктории показалось, что бабушка, ничего не говоря вслух, обвиняет во всем тетку Азизу, и ей это было неприятно. Она не забыла, что вскормлена молоком из ее груди. Эта славная смешливая женщина и правда любила ее по-настоящему. «Не может того быть, — сказала она себе, — не может быть! Это кто-то другой».
Мать, продолжая кружить по Двору, все прощупывала стены и оставляла на них пятна крови. И вдруг на полу Двора что-то звякнуло, прервав на мгновение траурные причитания Наджии. Брошенная Михалью золотая монета задорно блеснула, попав в солнечный луч. Наджия пнула ее ногой.
— Мне подачек не надо! — крикнула она, схватила монету, скакнула к помойной яме и швырнула ее туда. Женщины застонали, глядя, как пропадает золото. Наджия отряхнула руку об руку и горько крикнула: — Всё!
После обеда страсти улеглись, и старшая сестра Рафаэля, усевшись на средней крыше, захватила между колен голову младшего братишки и принялась выбирать вшей из его спутанных волос. В другом конце крыши Виктория секретничала с Мирьям и Тойей.
— Чуточку повыше, — дирижировала Тойя Викторией, которая держала перед ней зеркальце, пока та выщипывала брови.
Виктория улыбнулась, глядя на серьезное личико девочки, погруженной в столь взрослое занятие.
— Твой брат Эзра, — подлизывалась малышка к Мирьям, — он парень видный, глаза так и горят.
Голос у Мирьям охрип, как с ней всегда случалось от возбуждения и страха.
— Оставь в покое Эзру. Мы сейчас о твоем Дагуре. То, что он о тебе рассказывает, так это просто враки. Моя мама сказала, что мужики типа него вовсе и не мужчины.
Тойя едва сдержала ухмылку. Уж ей-то оно видней! Но она изо всех сил старалась угодить Мирьям.
— У него есть все, что мужчине нужно, — сказала она с виноватой улыбкой.
— Но это не главное, — ответила Мирьям.
Тойя, кончив выщипывать брови, с беспокойством взглянула Мирьям в лицо. Она была готова признать, что Дагур слон или оса, лишь бы Мирьям не сердилась.
— Ну, по мне так он хороший, — сказала она.
— Так что же, мама врет? — Мирьям возмутилась, что оскорбили ее мать.
— Боже упаси! — Глаза у Тойи налились слезами.
— Дагур красится и мажется, как женщина. И мама говорит, те, которые играют и поют на праздниках, они все такие.
— Что он сумасшедший, да? — развеселилась Тойя, готовая признать ненормальность мужа ради дружбы.
— Что мужчины его имеют так же, как он, по твоим рассказам, имеет тебя.
— А, это? — вздохнула Тойя с облегчением, и подправила зеркальце в руках Виктории, и снова занялась своими бровями. — Ну и пусть себе имеют, мне-то что? А это так ужасно? — спросила она с наивной простотой.
— С тобой не поговоришь! — разозлилась Мирьям.
Девочка тут же струсила:
— Я тебя люблю, Мирьям. Хочешь, я так устрою, чтобы ты за нами подглядела, хоть сегодня ночью? Только не сердись. Ты все-все увидишь, правда!
Великий страх обуял Мирьям.
— Ни за что! Твой Дагур пройдоха из пройдох! Еще увидит и все расскажет папе!
— Но ты на меня больше не сердишься?
— Нет.
— Тогда дай мне поцеловать твои пальчики.
— На, — согласилась Мирьям с прохладной снисходительностью принцессы.
Лицо у Тойи сразу осунулось. Конец надежде, что Мирьям подарит или хотя бы даст поносить денек-другой заколку с белым бисером. И уж точно не пригласит ее на ужин семейства Йегуды, сейчас, когда она так ее разочаровала. В общем-то она не представляет, как мужчины могут иметь Дагура, который и сам мужчина, и, может, Мирьям требует от нее подтверждений того, чего на самом деле нет. И все же ей было досадно, что не удалось сразу умилостивить Мирьям. Она вздохнула, смиряясь с ситуацией, и увидела, что Виктория смотрит в хрустальную голубизну небес и после раздумья говорит:
— Это не птица.
Что-то маленькое и белоснежное плыло по небу, чуть вибрируя, как птица, влекомая невидимыми потоками воздуха.
— Оно не падает, — сказала Мирьям. — Конечно же это птица.
Тойя тут же поддакнула:
— Да, она кружит и кружит в небе. Может, ищет чего поесть, — и ненароком погладила себя по пустому животу.