бирает член до основания, пока нос не утыкается в пах. А после, так же медленно двигается назад, удерживая дернувшиеся следом бедра. Сделав пару таких же осторожных движений, Юри нетерпеливо обхватывает основание рукой и принимается насаживаться до середины, постепенно увеличивая темп и издавая при этом хлюпающие звуки. Русский до боли сжимает кулак, несильно надавливает на чужой затылок, чувствуя, что разрядка близка. Он не отрывает осоловевших глаз от ярко алых блядских губ, растянутых его членом, ниточек слюны, стекающих по подбородку. От затуманенных похотью глаз, которые затягивают в свои глубины, где томится чистое наслаждение. Никифоров сжимает его голову обеими руками и делает несколько несдержанных рывков во влажную теплоту. – Не смей глотать, – успевает выдавить из себя Виктор, прежде чем мир разбивается вдребезги, оставляя за собой лишь шум в ушах и яркие вспышки перед зажмуренными в экстазе глазами. Мужчина кончает с утробным рычанием прямо в рот парня, не позволяя тому отстраниться. В голове воцаряется блаженная пустота, которая отпускает спустя мгновения, чтобы можно было взять себя в руки и вновь взглянуть на все еще стоящего на коленях Юри. – Открой ротик, детка, – Юри вздрагивает от командного тона и поднимает мутный взгляд винных глаз. Его ведет от возбуждения, а горьковатый вкус спермы во рту никак не помогает собрать разбежавшиеся мысли в кучу. Перед лицом показывается ладонь Никифорова, и японец, помедлив секунду, раскрывает губы и высовывает кончик языка, позволяя белесой жидкости вперемешку со слюной стекать в ладонь Виктора, который довольно ухмыльнулся. – Хороший мальчик. Мужчина рывком поднимает парня, крепко прижимает к своему торсу, предусмотрительно отодвигая руку со спермой в сторону, и несдержанно целует. Он проталкивает язык в чужой рот как можно глубже, проводит по небу и деснам и сплетается с чужим язычком, слизывая свой же вкус. Юри судорожно цепляется за шею любовника, дрожащие ноги абсолютно не держат, и призывно стонет прямо в горячий рот, потираясь о чужие бедра ноющим достоинством. Никифорова пронзает дрожью, обмякший и ужасно чувствительный член дернулся. – Ложись. Живо, – вновь звучит не терпящий возражений тон, и Виктор толкает невменяемого Кацуки спиной на стол, заставив взобраться на него. Музыка обрывается. Проигрыватель с грохотом падает на паркет. Теперь слышно одно лишь надрывное дыхание разгоряченных танцоров. Юри откидывается на локти и располагает широко раздвинутые ноги на самом краю стола. Бесстыдно раскрывается перед мужчиной. Русский же не спеша окидывает голодным взглядом раскинувшего мальчишку и в который раз завидует сам себе. Виктор встает между ног, обманчиво мягко оглаживает свободной рукой острую дрожащую коленку, на которой вскоре расцветут синяки, и после с силой проводит по внутренней стороне бедра до самого паха, оставляя розовые полосы от пальцев. Тихое поскуливание ласкает слух. Горячие пальцы вскользь проводят между подрагивающих ягодиц прямо по желанной дырочке, сразу же переходя выше, на мошонку, накрывая дернувшийся член всей ладонью. Он уступает в размерах Виктору, но его это абсолютно устраивает. Вдоволь налюбовавшись, Никифоров резко притягивает разгоряченное тело еще ближе к краю, заставляя болезненно поморщиться от неприятных ощущений, вызванных скольжением влажного тела по поверхности стола. Кацуки падает на лопатки, одна нога соскальзывает, но Виктор почти сразу же возвращает ее на место, прижимая почти к самой груди парня. Показывает нужную позу. – Подержи их для меня, детка, – низкий голос гипнотизирует. Мужчина всем своим видом напоминает хищника, который уже весь в предвкушении предстоящей трапезы. Японец обхватывает ноги под коленями непослушными руками, отрывая стопы от поверхности стола, и разводит их немного в стороны. Полностью раскрываясь и чувствуя себя беспомощным под прицелом ледяных прищуренных глаз. Неуместный стыд, наконец, пробивается сквозь мучительное возбуждение. Юри откидывает голову на стол, не в силах наблюдать, как Виктор подносит руку к его промежности и выливает вязкую субстанцию, выполняющую сегодня роль смазки, на его судорожно сжимающуюся дырочку. Парень чувствует, как еле теплые капли стекают по самому сокровенному, дразня и без того взбудораженное сознание. Как ловкие пальцы порхают вокруг входа, размазывают смазку, слегка надавливая, но даже не пытаясь втиснуться внутрь. Будто чего-то ждут. – Юри, – словно сквозь вату донеслись до него звуки его имени. – Открой глаза. Кацуки только сильнее зажмуривается, вдобавок отворачивая голову, и прижимается горящей стыдливым румянцем щекой к холодной поверхности стола. – Я сказал, – раздался гортанный рык, – открой глаза. Противиться приказу невозможно. В голосе сквозит угроза. И парень, распахнув веки, попадает в плен буквально пышущих страстной яростью льдов арктики. Он в его власти. Всегда был, есть и будет. Взгляд невольно скользит ниже, натыкаясь на вновь наливающийся кровью член, который так волнительно близок к его промежности. Руки Виктора возвращаются к прерванному занятию, проникая, наконец, одним пальцем в судорожно сжимающийся анус. Из горла вырывается удивленный всхлип. Это не больно, просто слишком неожиданно. Другая рука намеренно обходит стороной подрагивающую плоть, порхает по напряженным мышцам пресса, с едва уловимой грубостью оттягивает и щипает розовые соски. И это так мучительно сладко. И Юри впивается до побелевших пальцев в кожу на собственных бедрах, начиная уже задыхаться от болезненного желания кончить. Виктор истязает зубами свои собственные губы, пытается успокоиться, чтобы не дай Бог не сорваться. Только почему-то срывающееся собственное имя с таких манящих губ никак не помогает. Он добавляет второй палец, пачкает его в импровизированной смазке, чувствуя жар бархатных стенок кишечника. Виктор наблюдает расширившимися зрачками, как его пальцы вонзаются в такое желанное тело, раздвигают стеночки, растягивают, подготавливая для уже полностью эрегированного члена. Предвкушает, как будет остервенело вбиваться в эту манящую тесноту, красть чужое дыхание и оставлять синяки на дрожащих бедрах. А его имя все чаще и чаще раздается сквозь стоны. Юри прошибает дрожь. Вот оно. Виктор дразнящее проходится пальцами по найденному комочку простаты, наблюдая за ловящим ртом воздух любовником, и добавляет третий палец. По залу проносится отчаянный, полный мольбы всхлип. Он судорожно шепчет, почти плача. Молит Никифорова, чтобы тот позволил ему уже, наконец, кончить. И ему позволяют. Мужчина обхватывает широкой ладонью горячую плоть парня и принимается надрачивать в такт быстрым движениям пальцев, которые ни на секунду не прекращали ввинчиваться в чуть покрасневший от трения вход, каждый раз задевая простату. Юри задерживает дыхание, вероятно, до боли закусывает губу, и с выражением полной беспомощности подается плечами вперед, следом громко выдыхая. Виктор до безумия любит момент, когда кончает его мальчик. Невероятно красивое лицо с поблескивающими на висках капельками пота за секунду до долгожданного освобождения. Это зрелище многого стоит. И черта с два он кому-нибудь еще позволит его увидеть. Пока Кацуки медленно приходит в себя, расслабленно развалившись на столешнице, Виктор собирает пальцами разбрызганную по животу сперму и проталкивает ее в растянутый анус. Второй же рукой он растирает собственную слюну по стоящему колом члену, шипя сквозь зубы на каждое движение вдоль длины, а в голове бьется только одна мысль: «Трахнуть-трахнуть-трахнуть». И стоит ему только чуть наклониться над юношей, положить ладони на вспотевшие бедра, сильнее нажимая на них, раздвигая, раскрывая для себя, как Юри привстает на дрожащих локтях и хватается мертвой хваткой за его взмокшую шею, яростно набрасываясь на сухие искусанные губы. В его промежность упирается обжигающая головка, дразняще потираясь о припухший вход. Так возбуждающе. Виктору приходится опереться руками о стол, подхватив изящные стройные ноги под коленями. Оторвавшись от головокружительных поцелуев, Никифоров пытается сосредоточиться на главном. Он нетерпеливо надавливает на дырочку, желая как можно скорее погрузиться в ее манящий жар, но из-за скользкой от смазки кожи член срывается, резко уткнувшись чуть выше, в поджавшиеся яички Юри. Это заставляет того рвано выдохнуть такой необходимый сейчас воздух, а чувствительную плоть дрогнуть от вновь накатившей волны возбуждения. Все так же опираясь одним локтем о стол и неотрывно глядя в синеву глаз напротив, он нетерпеливо проводит языком по собственной ладони, чтобы тут же провести ею по каменному члену Виктора, направляя его в собственное тело. От этой давящей тесноты сводит скулы. От нестерпимого жара отнимаются ноги. Разбегаются мысли, оставляя вместо себя лишь голые инстинкты. Валить и трахать. Точно. Оттрахать до дрожащих ног и бессвязного скулежа. Виктор задерживает на мгновение дыхание, когда головку его члена обхватывают стенки сжавшегося от первого проникновения ануса. Губы напротив изгибаются в немом стоне, отчетливо проступившая голубая венка на шее бешено отсчитывает зашкаливший пульс, а взгляд адских глаз постепенно заволакивает пеленой от распирающего чувства внизу. Не давая и секунды передышки, мужчина двигается да