почти до конца и с силой врывается обратно, как головка задевает простату, посылая импульсы по всему телу, и утыкается куда-то глубоко внутри, вызывая тупую боль в животе. – Да, детка, да! – Никифоров сбивается с ритма, толкается, почти не вынимая члена, и, спустя невероятно долгие мгновения, подается вперед и сжимает зубы на влажном загривке, чтобы с гортанным стоном излиться глубоко внутрь пульсирующей дырочки. Его тело пробивает крупная дрожь наслаждения, бедра почти до боли вжимаются в чужие ягодицы. В голове стоит громкий гул, а после разливается блаженная пустота. Кажется, он умер на некоторое время. Заполошное дыхание танцоров пока что единственный звук, который эхом раздается в зале. Однако прозвучавший вскоре тихий жалобный стон заставляет Виктора нехотя разжать челюсть и сразу же осторожно вытащить руки из-под дрожащих плеч. Он чуть приподнимается, частично освобождая лежащее под ним тело от своего немалого веса. Затуманенным негой взгляд голубых глаз тут же натыкается на выступившие капли крови. Прокусил. После он обращает внимание на распахнутый рот, что так судорожно втягивает в себя спасительный воздух. На прикрытые, частично спрятанные под растрепанной влажной челкой глаза. И с усталым стоном окончательно скатывается с Юри на бок, а после ложится на спину, положив одну руку под голову, а другую на живот. Никто пока не собирается нарушать молчание, пытаясь отдышаться и прийти, наконец, в себя после такого фееричного секса в танцевальном зале. – Юуури, – раздается ленивое урчание спустя долгие две минуты. Со стороны Юри послышался тяжелый вздох. – Эй, детка, – парень медленно и с видимым усилием поворачивает голову в сторону русского, оставаясь лежать на животе. – Ты как себя чувствуешь? – Никифоров расположился на боку, подперев голову рукой, и солнечно улыбнулся, будто это не он только что тут выебал своего парня до искр из глаз. – Оттраханным, – раздается хриплый лаконичный ответ, вызывая короткий смешок и еще более широкую улыбку. Кацуки на мгновение прикрывает глаза, чувствуя, как Виктор легким движением зачесывает его волосы, чтобы не мешались. – В особо грубой форме. – Прости, ничего не могу с собой поделать, когда вижу, как ты танцуешь, – однако мужчина совсем уж не выглядит виноватым, окидывая хитрым взглядом обнаженные ягодицы. – Ты же знаешь, что мне просто башню сносит от твоего тела. Ты такой аппетитный. – Тебе по жизни башню сносит, – беззлобно огрызается Юри и, приложив остатки сил, с очередным мученическим стоном переворачивается на спину, чуть не заплакав от ощущения спасительного холодного пола на горящих ляжках. – Эй, – Виктор подползает поближе к юноше с легким оттенком беспокойства на лице, и нависает сверху, пытаясь поймать взгляд карих глаз. – Я перестарался, да? Юри медленно открывает глаза, рассматривая все такое же румяное лицо над собой, вспотевшее и с прилипшими к нему волосами. Он бережно заправляет свисающую светлую челку за ухо и почти невесомо проводит кончиками пальцев вниз по щеке. – Это было потрясающе, – тихо прозвучало со стороны парня перед тем, как его губы мягко накрыли чужие. Не углубляя поцелуй, Виктор аккуратно ласкает нижнюю израненную губу, иногда прерываясь, чтобы потереться носом о теплую щеку. Ласково, до щемящей нежности, которая отзывается теплом где-то внутри. У самого сердца. Так они и лежали на жестком полу, ластясь друг к другу некоторое время, пока Юри не почувствовал, как Виктор мягко отстраняется. Не желая терять это тепло, японец хватается рукой за влажную шею, притягивая мужчину назад. – Куда ты? – Лишь хочу позаботиться о тебе, – Никифоров поддается, подарив еще парочку мимолетных поцелуев. Пальцы, удерживающие его, начали легонько перебирать короткие волосы. Издав полный благодарности стон, он закидывает ногу на бедро парня, нарочно задевая обмякший и чувствительный член. И это движение незамедлительно отзывается во всем теле Юри легкой дрожью. Он согнул ногу в колене, ощущая легкое щекочущее чувство там, внизу. В самом сокровенном. – Ты опять забыл про презервативы. – И почему я совсем не слышу укора в твоем голосе? – А ты бы хотел, чтобы я тебя отчитал за это? – губы Кацуки изогнулись в легкой ухмылке. – Я бы хотел, чтобы ты меня наказал за это. Неотрывно глядя в широко распахнувшиеся темные глаза, Виктор медленно берет ласкающую его руку и вбирает в рот указательный и средний пальцы. И так же медленно обводит каждый скользким языком, обильно смачивая их слюной. Юри неосознанно облизнул губы, поглощенный этим будоражащим воображение зрелищем. – И откуда только в тебе столько секса? С легким чмоком мужчина выпустил пальцы изо рта и похотливо оскалился. – От тебя заряжаюсь, детка. И Юри со смешком накрывает предплечьем глаза, позволяя своему самому сексуальному и самому любимому парню на свете позаботиться, в конце концов, о его истерзанном теле. Он слышит, как Виктор встает, подбирает свои спортивные штаны, которые, видимо, с чистой совестью напяливает на голое тело, и не спеша направляется в сторону их вещей. Кажется, где-то там лежали полотенца и вода, которую и искал Никифоров, переворачивая содержимое их сумок. Юноша подавил тяжелый вздох. Спустя минуту и пару десятков грязных ругательств, Виктор возвращается к своему любовнику. Он останавливается возле его ног, не предпринимая больше никаких действий. Настала абсолютная тишина. Она-то и привлекла внимание Кацуки, и тот убирает руку, уставившись с немым вопросом на мужчину. – Юри, – спокойно обратился русский, – ты не мог бы мне помочь? – Мм? – Юри лениво приподнимается на локтях и наклоняет голову к плечу. – Согни обе ноги в коленях и раздвинь их, – внимательный взгляд встретился с чуть смущенным. Серьезно? Смущение? После всего, что произошло здесь? – Для меня. Последняя фраза была произнесена более низким тоном, вызвав у Юри мурашки по всему телу. Вот черт. Это никогда не закончится. И он без лишних слов подчиняется приказу, представляя, какой вид открывается мужчине. Как он и сказал: для него. Всегда для него. А тот осторожно опускается на колени прямо напротив раздвинутых ног и думает, что никогда не устанет от такого зрелища. Виктор откладывает в сторону бутылку и полотенце, пытаясь определиться, с чего бы ему начать. Но руки уже сами тянутся к дрожащим бедрам, прикасаясь ближе к паху. Русский придвигается чуть ближе, садясь на пятки для устойчивости и наклоняется к правой ноге, чтобы мимолетно коснуться сухими губами наливающихся синяков. – Прекрасен, – с придыханием вырывается еле различимый шепот, губы спускаются ниже по внутренней стороне бедра, по покрасневшим от порки местам, прокладывая невидимую дорожку из поцелуев. – Как же ты прекрасен, любимый. Судорожно вздохнув, Юри прикрывает дрожащие ресницы, тихо млея от исходящей от Виктора нежности. Тот касается слишком мягко, слишком аккуратно, словно боится причинить лишнюю боль. Дойдя поцелуями до середины бедра, он переключается на другую ногу, проделывая точно такой же путь, не забывая при этом поглаживать ладонями паховые сгибы. Слишком громкий всхлип отвлекает его от такого увлекательного занятия, заставляя сфокусировать взгляд сначала на разрумянившемся лице, задержавшись на приоткрытых губах, а после на припухшей дырочке, из которой сочится белесая струйка оставленного им же семени. Вдох. Задержать дыхание. Выдох. Нельзя сейчас срываться. Юри и так сегодня сильно досталось из-за его необузданности. Хоть тот и слова не сказал против, это все же было грубее обычного. Виктор осторожно прикасается большими пальцами к сжавшемуся колечку ануса, с восторгом наблюдая за еще большим количеством вытекающей спермы. И, не встретив больше никакого сопротивления, погружает самые кончики внутрь, немного оттягивая нежные стеночки в стороны. – Боже! – мальчишка закусил многострадальные губы, надеясь заглушить свои стоны. У него снова сбивается дыхание, снова становится жарко. Напряжение начинает скапливаться внизу, хоть он и чувствует, что на большее его не хватит. Он либо потеряет сознание от переизбытка наслаждения, либо просто потеряет сознание. Третьего не дано. – Потерпи, малыш, – только и успевает выдохнуть Виктор, прежде чем толкнуться языком как можно глубже. И Юри с громким вскриком падает на лопатки, закрыв пылающее лицо руками. И шире раздвинув колени. Это слишком хорошо. Слишком горячо. И слишком смущающе. Слишком много слишком. Виктор увлеченно вылизывает пульсирующую дырочку, чувствуя на языке их смешанный вкус. Иногда проходится широкими мазками по мошонке, вбирая в рот поджимающиеся яички. Пальцы все глубже и нетерпеливее проникают в горячее отверстие. Член Юри уже давно налился кровью, требуя к себе внимание. Твердый, с пурпурной головкой. Ему осталось лишь чуть-чуть. И, недолго думая, Никифоров заглатывает его сразу весь целиком, стараясь не думать о своем собственном возбуждении. Мальчишке хватает всего несколько незамысловатых движений вверх-вниз, чтобы с вымученным стоном излиться в горячий рот. Проглотив те скудные остатки семени, что остались после предыдущих трех оргазмов, мужчина кидает одержимый взгляд на любовника, обнаружив, что тот все-таки отключился, уронив руки по бокам от головы. Влажные губы чуть приоткрыты, лицо расслаблено, разгладилась напряженная морщинка между сведенных до этого в муке бровей. Он застонал, крепко з